Татьяна Толстая: «Второй Достоевский нам не нужен»

В программе фестиваля было запланировано две встречи с Татьяной Толстой. На каждой, в связи с ковидными ограничениями, было всего примерно по 50 человек. Одну из встреч организаторы фестиваля назвали «Рецепты кулинарные и литературные», делая отсылку к тому, что писательница любит готовить и даже дискутировать на тему еды. Так, один из самых популярных постов в ее «ЖЖ» был про то, как все-таки правильно — студень или холодец.

Никаких рецептов писательница заранее для новосибирской публики не заготовила. Про рецепты мастерства литературного и кулинарного новосибирцы спрашивали сами. Вопросы хотели задать очень многие, микрофон буквально летал по залу из одной руки в другую, благодаря чему встреча получилась очень живой.

Редакция НДН.инфо приводит самые интересные вопросы новосибирцев и ответы Толстой на них.

Про литературу

Новосибирцы: Читаете ли вы современных авторов? Если да, то кого?

Татьяна Толстая: Практически не читаю. Я вынуждена это делать. Писатель так устроен, что ему мешают соседи по купе. Нужно делать довольно сложную вещь самому, чтобы из себя что-то шло. Тексты остальных отвлекают, они ничего тебе нового не скажут — никто. Классику я читаю. Она не мешает. Там другая подкладка что ли. И время другое, конечно же, но там есть-то еще другое. Если вам подсунуть некоторые классические тексты, можно подумать, что сегодня написано.

Н.: Поддерживают ли сегодня писателей меценаты?

Т.Т.: Меценаты в последнее время предпочитают поддерживать театр, кино, что-то зрелищное. Сейчас Ирина Прохорова оказывает поддержку литературному фестивалю в Красноярске. Там, правда, больших денег не жди, не тебе это все перепадает. Но какой-то культурный уровень держится. Однако это единичной случай. Другие олигархи, которые раньше хоть какую-то копейку давали, отказалась от поддержки. Например, у Потанина до 2008 года были премии, и для него это были копейки — что за подкладку в кармане завалилось. После кризиса 2008 быстро свернул проекты и перестал финансировать, что обидно.

Н.: Есть ли надежда застать второго Достоевского?

Т.Т.: Вы этого Достоевского прочтите! Там столько томов. Раннее у него не люблю. Мне кажется, это какая-то суетливая копашня. Есть великие романы — «Братья Карамазовы», «Идиот», «Преступление и наказание». Не надо никого второго. Вчера меня спрашивали: есть ли надежда на второго Льва Толстого. Да вы первого прочтите — там 90 томов, из них часть хорошая, часть ерунда.

Это же целая страна! Будет ли у нас вторая Франция? Нет, не будет! Вторая Австрия, Англия, Германия? Не будет, живите в этой. Не надо умножать сущности без достаточного на то основания.

Н.: Какие посты в «Фэйсбуке» — с рецептами или с историями из жизни — вызывают больше резонанса?

Т.Т.: Чем глупее у меня пост, чем анекдотичнее, тем больше битвы возникает (в комментариях. — Ред.) Самое рекордное число лайков — 15 тысяч было у очень глупого поста о том, что я зачем-то пошла в магазин и купила литр молока, хотя я его не пью и оно мне не нужно совсем. Но раз купила, то решила сделать из него заварной крем. А если крем, то надо делать эклеры. А если сделала эклеры, то надо кого-то позвать их съесть, потому что я не ем эклеры, и так далее. Купила молоко — теперь мучайся.

У меня 250 тысяч подписчиков, но они не видят некоторые мои посты. Цукерберг огораживает какой-то невидимой стеной. Если я считаю важным поделиться чем-то, например собрать средства какому-то больному, то — прочитает человек шесть. Поразительно! Просмотры исчисляются такими капельными цифрами. Многие просят сделать перепост — а это бессмысленно.

Н.: Как вы относитесь к спектаклям по вашим произведениям (в новосибирском театре «Старый дом» идет спектакль «Петерс» по рассказу Толстой. — Ред.)?

Т.Т.: Я их не смотрю, потому что я писала одно, а спектакль, даже если он самый лучший на свете, он — другой, я его не писала. Поэтому для меня это дико. Я не хочу преображения свое текста ни в каком виде, а хочу, чтобы он сохранился в том виде, как написано, я там отвечаю за каждую запятую. А здесь приходят люди, прекрасные люди, и ставят много своих запятых. Для меня как для автора это болезненно.

Про воспитание

Н.: Я школьный учитель, веду литературу. В каждом классе есть дети, которые любят Гоголя, Чехова, Островского, которые пишут. Глядя на таких талантливых детей, думаю, какая у них может быть судьба? Когда им говорю про филологический факультет, говорю им, что я счастливый человек. Как вы считаете, какая у этих детей будет перспектива?

Т.Т.: Если ты любишь литературу, тебе совершенно не обязательно филологическое образование. Это наука, это голова, а писатель другим местом работает — он чувствует. Из филологов хорошие писатели не получаются, а вот из юристов — могут. Например, мой дед Михаил Леонидович Лозинский, который был одним из величайших переводчиков, знал шесть языков, переводил от Гамлета до персидской поэзии. Он имел юридическое образование. Оно способствует развитию памяти, тонкости соображения, это одна из черт, которые хорошо бы маслящему человеку развивать.

Можно через филологическое образование, которое дает перспективу языкового обзора. Начинаешь что-то понимать в других языках. Но это писателем никак не делает. Это не мешает, но ни на что не влияет.

Н.: Что дает возможность совершенствоваться в литературе?

Т.Т.: Во-первых, дар. Во-вторых, чтение других, потому что, условно говоря, каким органом ты пишешь, этим же органом читаешь и постигаешь то, что сделали другие. Можно вообще не быть писателем, а быть талантливым читателем, который все понимает и ему все открыто, и он слышит, о чем птицы поют и о чем волки воют. Для этого не нужно специальное образование. Гомер нигде не учился! Основоположники литературы не имели филологического образования.

Не надо думать, что талантливые дети должны идти по этой дорожке. Не волнуйтесь за них. Просто они будут что-то уметь, что-то понимать, на ночь книжку читать, а не тусоваться по барам.

Н.: У нас в Новосибирске нет возможности, как в Москве, приглашать лучших лекторов и литературоведов. Поэтому дайте, пожалуйста, алгоритм роста для новосибирского культурного человека — с чего начать и что делать дальше?

Т.Т.: Вы правы, далеко не каждое литературное объединение может пригласить каких-то людей для помощи и обучения. Да и не всякий поедет. Есть опасность, что это (литобъединение) — кружок пенсионеров при каком-нибудь клубе, они рисуют акварельки и вешают на стены, и совершенно не понятно, как из этого выбраться и как получить какое-то возвышающее обучение.

Я думаю, что это рано или поздно можно утрясти. Сейчас много литературных школ, где можно подписаться на курс, прослушать лекции, сам участвуешь, пишешь какие-то задания, преподаватель их проверяет. Я думаю, что число таких курсов будет расти. Пара-тройка таких школ есть в Москве. Например, у Майи Кучерской.

Была школа «Хороший текст». Я там год проработала. Естественно, это платные услуги. Берут совсем не умеющих писать и обучают. Это, скорее, психологическая помощь, потому что начинающему страшно, он совсем дезориентирован, во тьме тыкается. Там существует подбадривание, мастера чему-то учат, и в конце сезона они уже что-то могут сами сочинить и начать ощущать.

Трудно работать в таких школах, потому что туда попадают люди самого разного уровня — одному нужно объяснять с самого начала и он совершенно безнадежен, другие, наоборот, соображают и чувствуют, но они идут в свою собственную сторону, и ты не можешь расширить их горизонт, да, наверное, и не надо.

Про еду

Н.: Татьяна Никитична, из чего состоит ваш новогодний стол и готовите ли что-нибудь особенное на Рождество?

Т.Т.: Нет, на Рождество не готовлю. Новый год в последнее время все перестали праздновать. Разбегаются по семьям, никто в гости не идет. Мы в том возрасте, когда у детей свои семьи, они к тебе не попрутся через всю Москву. Я живу с сестрой, и иногда удается заманить, например, бездетных племянников на Новый год.

Молодежь, которым сейчас по 30, они склонны сидеть до четырех утра, а я склонна ложиться спать в 10 вечера, и вставать в четыре из-за бессонницы. День в нашем возрасте распределяется по-другому, поэтому Новый год — это такой напряг. Есть два-три неизбежных, как судьба, салатов — «Под шубой», крабовый и «Оливье». Иногда готовлю капустный пирог, у меня есть совершенно замечательный рецепт, я его много раз приводила.

Н.: Расскажите про кексы?

Т.Т.: А что рассказывать — собирай все вместе и пеки. Просто очень мучительно печь один кекс (Толстая делает выпечку на продажу в булочной своей подруги «Городской батон». — Ред.). А их надо делать минимум пять.

Рецепт наизусть не помню, но идея в том, что вы берете сколько вам захочется сухофруктов. Вы должны примерно прикидывать — это покислее, это послаще. Для кислоты выкладываете курагу — не сладкую, а кисло-сладкую. На свой вкус балансируете. Далее вы их вымачиваете в роме, либо, как делаю я — вывариваете пять минут в каком-нибудь соке, и потом они стоят всю ночь вываренные, распухают.

Потом делаете обычное тесто, пропорции не помню, но легко посмотреть: яйца, масло, сахар, разрыхлитель. Кидаете туда сухофрукты, орехи, цукаты, которые вы сутки, матерясь, варите, потому что сложно, перемешиваете и по формочкам. Вы потом после этого не человек. Это подвиг и возня.

Н.: А как же рецепты «Школы злословия»?

Т.Т.: Рецепты «Школы злословия» нужны были, чтобы позабавиться. Чтобы каждый рассказал, какое блюдо любимое. Некоторые в одно блюдо вцеплялись вдвоем, приходилось растаскивать. Так Горбачев и Гайдар хотели одно и тоже — пельмени. Пришлось Горбачеву сказать, чтобы уступил. Он хотел первенство, раз он все-таки президент.

Справка: Татьяна Толстая родилась в Санкт-Петербурге, а теперь живет в Москве. По линии отца ее дедушкой был граф Алексей Толстой, который известен своими произведениями «Петр Первый», «Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина» и так далее. Толстая издала роман «Кысь», который переведен на многие языки, и несколько сборников рассказов. С 2004 по 2014 годы была ведущей программы «Школа злословия» на НТВ.