«Худой Кехман в «Праде» и с бородой — абсолютно новый человек, и в этой метаморфозе образа кроется разгадка финта, который он хочет провернуть с Новосибирским театром. Если Михайловскому директор возвратил былое величие, натер до светского блеска, заставил зрителей надеть костюмы, горжетки и пить шампанское в отреставрированных буфетах от «Гинзы», то здесь — в четырех тысячах километров от Санкт-Петербурга — он работает на другую публику. Студенты, кадеты, молодежь с романтическими порывами…», — начинает свое повествование Tatler.
Вскоре в тексте появляется и главный герой. Кехман рассказывает глянцевому изданию о своем «ноу-хау»: «Представь себе: зима. Минус сорок. Ты приходишь в субботу в театр и вместе с билетом покупаешь ночь в отеле. Две тысячи билет, три тысячи — номер в Marriott (отель радостно дал спеццену, потому что в выходные без командировочных загрузка там 15%), и все. Идеальный уикенд по цене в пять тысяч рублей — разве это не гениально?»
Много внимания в репортаже уделяется «погруженности» Кехмана в процесс ремонта Оперного театра, который он называет «летающей тарелкой, по прихоти небес приземлившейся посреди Сибири».
Автор текста и Кехман также вспоминают скандал вокруг постановки «Тангейзер», в результате которого возглавляющий Михайловский театр Санкт-Петербурга Владимир Кехман стал еще и руководителем Новосибирского оперного.
По версии Кехмана, которую приводит Tatler, предложение к нему поступило следующим образом: «Я был на похоронах Валентина Распутина, мы стояли втроем — Мединский (министр культуры РФ Владимир Мединский — Ред.), Кибовский (глава департамента культуры Москвы Александр Кибовский — Ред.) и я. Мединский как-то ерзает и говорит: «Слышал, что в Новосибирске происходит?» Я: «Нет, ничего не слышал. Только шапочно знаю Борю Мездрича». — «Там очень серьезная история. Выскажись». Я изучил предмет и был шокирован, просто шокирован. Позвонил Мездричу: «Слушай, Борь, у тебя какая позиция? Мне кажется, надо выходить из этой ситуации». Почему я за него вписался? Не только потому, что Христос в храме Венеры — богохульство. Режиссеру можно делать все, что угодно. Но задача директора — оценить риски и подправить молодого талантливого подчиненного. А Мездрич глухим таким голосом: «Я этот спектакль не отдам, пойду до конца». И тогда я очень жестко высказался».
«»Я как человек верующий, крещеный, православный, как еврей, воспринимаю это как оскорбление», — громко произнес Кехман и смиренно принял назначение из рук министра культуры Мединского», — продолжает Tatler, добавляя, что в результате от него «отвернулись» критики и балетные обозреватели, которых в ответ он обозвал «либерстами». «Это я объединил либералов и педерастов. Да-да, можешь это писать. Только хочу уточнить: я разделяю геев и педерастов. С геями я дружу, а с педерастами у меня настоящая идеологическая война», — сообщил Кехман.
Директор Новосибирского оперного рассказывает, как ему нравится Новосибирск, заявляя, что не жалеет о своем выборе и счастлив. Любимым городом, говорит он, останется для него Санкт-Петербург. «Но в Новосибирске я сплю (…) Это единственное место на земле, где мне достаточно проспать шесть часов, и я как новенький. Уникальный с точки зрения количества солнца и красоты людей город», — заявляет Кехман, тотчас отказывая столице Сибири в наличии светской жизни.
«Бомонда здесь — человек сто. Однажды я застал его в сборе — на приеме по случаю окончания фестиваля Вадима Репина. Я обомлел. Эти люди даже не из прошлой жизни. Они вообще вне всяких трендов. Так что в тусовку я совсем не вписан. Мне здесь ничего не нужно — так, разве что спортивные брюки и угги», — говорит Кехман.
Он также рассказывает автору репортажа о том, как бесплатно питается в ресторане Goodman, который, по словам Кехмана, «принадлежит сыну еще одной местной достопримечательности — борца Карелина».
Кехман сообщает о расставании с супругой, соевом молоке и многомиллиардных долгах по кредиту (директор Оперного подозревается в хищении 18 млрд рублей у крупнейших российских банков через созданную им фруктовую компанию JFC — Ред.).
Сам Владимир Кехман уверяет, что «подарил» по 15% акций JFC своим менеджерам в 2007 г. а сейчас у него ничего нет и он даже прописан в Михайловском театре. «Все, кто намерен со мной разговаривать с позиции силы и с помощью правоохранительных органов, не получат ничего и никогда», — заявляет он свою позицию относительно долгов перед банками.
Фото Эльвиры Корченко