Николай Иванов хорошо известен зрителям по своим ярким ролям в фильме «Маруся», сериалах «Выхожу тебя искать», «Чернобыль. Зона отчуждения», «Хождение по мукам», «Гадалка» и других. А сейчас на Первом канале в эфире — сериал «Знахарь», где актер играет одну из главных и, наверное, одну из самых сложных ролей: врача-нейрохирурга Сергея Стрельникова. Причем сам он признается, что получил множество положительных отзывов от врачей о своей работе: им понравилось то, с какой ответственностью он отнесся к своей роли и как точно отобразил нюансы профессии.
А совсем недавно Николай снялся в пятой части сериала «Ищейка», премьера которого должна состоятся уже скоро: в новом телевизионном сезоне на Первом канале.
Мы поговорили с Ивановым о съемках в «Знахаре», о тонкостях актерской профессии, не обошли вниманием и актуальную тему самоизоляции.
Высшая похвала
— Николай, вы играете в сериале «Знахарь», как мне показалось, отрицательного персонажа. Многие артисты признаются, что отрицательных героев играть интереснее, чем положительных. Вы согласны с этим?
— Да. Но я бы не сказал, что мой герой совсем уж отрицательный. Да и ни один актер не скажет, что он играет отрицательного персонажа — как раз интересно сделать подобного героя неоднозначным. И у отрицательного персонажа гораздо больше возможностей проявления разных сторон характера: ему «разрешается» и бояться, и ненавидеть, и злиться, и так далее.
— Ваш герой – врач-нейрохирург, и в этой работе наверняка встречается масса специфических терминов, известных только специалистам. Вам, наверное, приходилось учить, запоминать их перед началом съемок? Пришлось немного «окунуться» в медицину?
— Перед началом съемок мы смотрели фильмы, которые предназначены для внутреннего пользования врачей-нейрохирургов. Мы видели, например, как делается трепанация черепа: как проходит операция, какие инструменты используются при этом. Терминология, прописанная в сценарии, была довольна точна, но у нас на площадке всегда находился консультант-нейрохирург, который мог подсказать что-то и поправить. Текст действительно пришлось учить, частенько даже зубрить. Например, в фильме есть эпизоды с летучками врачей. Они там рассказывают о плане предстоящей операции, о том, что будет у них в течение дня. У моего героя — большие тексты, которые состояли практически из одних медицинских терминов. И если на крупном плане можно одним глазом заглянуть в сценарий, то на общем плане этого не сделаешь. Я, например, играю сложный пятиминутный монолог, состоящий из одних этих медицинских терминов, а потом мне на следующий день говорят, что надо кое-что еще в этой сцене доснять — а я уже ни слова не помню из своего текста! То есть, память все это выбросила моментально как ненужную информацию.
— Ну то есть в этом случае пришлось заново все зубрить?
— Ну да, у нас вообще была серьезная подготовка и подход к съемкам, что я очень ценю в этой работе. Сериал «Знахарь» потому, я считаю, и понравился людям, в том числе и медикам, что все делали с уважением и к зрителю, и к профессии врача. Мне в личные сообщения в социальных сетях писали врачи-нейрохирурги: «Мы посмотрели ваш сериал и хотим сказать спасибо за то, что вы с таким уважением показали нашу работу. Мы видим то, как вы старались, видим, что вы изучали этот вопрос, и нам это приятно». Представьте, каково получилась такие сообщения!
— Это приятно как минимум…
— Это высшая похвала! И еще одна история была у нас на съемочной площадке, которая говорит о том, насколько все были в теме. Мы снимали одну из сцен. Я, стоя в перчатках, в халатах, шапочке, маске — во всем медицинском обмундировании, смотрю текст и не понимаю: почему мой герой должен это сделать именно сейчас, а не завтра, например, или передать решение этого вопроса другому хирургу, если он не может это сделать сам, но все же делает? Задаю этот вопрос вслух — и слышу ответ: «Потому что, если он не сделает это сейчас, то пациент войдет в состояние сопора (в состоянии сопора больной не реагирует на окружающую обстановку, не выполняет никаких заданий, не отвечает на вопросы. – Прим. авт.) и это неизбежно будет летальный исход». Я поднимаю голову — и вижу, что это поясняет мне наш режиссер Ярослав Мочалов. Это сугубо медицинский вопрос, но отвечает на это режиссер. Я даже немного ошалел, а потом вошел консультант, и он подтвердил слова режиссера.
— Насколько я знаю, запланирован второй сезон?
— Да. Но подробностей раскрывать не буду. Не забывайте о том, что мой герой в первом
сезоне погиб. Скоро все узнаете — какой будет сюжет, и так далее. Но давайте не будем торопить события…
Поиски себя
— Я знаю, что вы сначала учились на учителя начальных классов…
— Я успел отучиться год — до моего переезда в Москву и поступления в Высшее театральное училище им. М. С. Щепкина. Это было педагогическое училище, и специальность называлась «учитель начальных классов с правом преподавания музыки». Мне было 16 лет тогда, и я уже никаких подробностей не помню. Но после «Щепки» я получил еще одно высшее образование — богословское…
— Да? А где и когда? И как вы это совместили со съемками и всем остальным?
— А я учился заочно — в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете, на кафедре истории Русской Церкви. Закончил три года назад.
— И почему у вас возникло такое желание, с чем это связано?
— Это был зов души…
Сфера интересов
— Николай, вот вы сказали, что монологи в фильме пришлось зубрить наизусть. А разве в актерской профессии не все тексты нужно зубрить?
— Есть логичные тексты, которые ты легко запоминаешь и помнишь довольно долго. Например, у меня до сих пор в памяти все мои слова из дипломного спектакля, который я играл 20 с лишним лет назад.
— Когда актеров спрашивают, есть ли для них разница в работе в театре и в кино, кто-то отвечает, что сравнивать тут нельзя — это две совершенно разные работы, а кто-то превозносит театр — мол, это и есть настоящее искусство... А вы что скажете?
— Мое мнение, что их можно сравнивать. Я в театре не работал лет шесть, потому что за предыдущие 15 лет напахался там до одури. Кино я люблю больше. Кино — это встречи, перелеты, экспедиции, это совсем другие возможности... Но, с другой стороны, я сейчас снова в театре — работаю в «Сфере». До пандемии мы выпустили спектакль «Затейник» в постановке Александра Коршунова. И я с удовольствием через такое количество лет вернулся в театр и надеюсь, что еще что-то интересное удастся сделать, сыграть...
Окошко в самоизоляции
— Самоизоляцию как переносили?
— Довольно содержательно и интересно. Дело в том, что у меня — своя театральная студия «Мастер», я там художественный руководитель. Открылись мы в прошлом году. У нас занимаются дети и взрослые. Когда началась пандемия, мы ушли в онлайн. Взрослые занимались три раза в неделю. Дети — в меньшей степени, потому что была эта безумная дистанционная учеба в школе, и им было тяжело тянуть две такие нагрузки — думаю, родители меня хорошо понимают… Я не думал, что в таком дистанционном формате актерское мастерство жизнеспособно, но оказалось, что оно вполне себе может существовать.
— А чем вы занимаетесь в вашей студии?
— Мы занимается актерским мастерством. Читаем тексты — Федора Достоевского, Антона Чехова, Михаила Булгакова, Ивана Бунина, Александра Пушкин и так далее — и разбираем их… И вот это все великолепие появилось в нашей жизни во время пандемии. Я три раза в неделю, как подстреленный, бежал к компьютеру и с удовольствием этим занимался, сидя безвылазно дома… Это стало такой отдушиной! И этот формат позволяет брать на учебу людей не только в Москве, но и в других городах. У меня была даже ученица из Норвегии…
— Получается, интернет расширяет возможности для всех?
— И да, и нет. Для детей это очень сложно — так как они и так все время висят в телефонах, гаджетах, и это была такая вынужденная мера. А для взрослых, сидя дома перед своим компьютером с чашечкой чая, в уютной домашней атмосфере, заниматься актерским мастерством — это очень круто!
Валерия Хващевская, фото от пресс-службы Первого канала, пресс-службы ТВЦ и из личного архива Николая Иванова
