Если кто-то в России вам скажет, что он не знает Игоря Верника — значит, он просто не смотрит телевизор. Поскольку известный актер практически на всех федеральных каналах не только вел различные передачи и шоу, но в некоторых даже и боролся за победу (как, например, в «Ледниковом периоде»). Хорошо известен он также по своим киноролям — и в сериале «За первого встречного», с успехом прошедшем недавно на Первом канале, и в фильмах «Цой», «Содержанки», «Жуки», «Физрук», «Чемпионы», «Кухня», «Псих»… Перечислять можно долго, ведь в фильмографии народного артиста России, актера МХТ им. Чехова — почти 100 кинолент! Но мы поговорили с Игорем Эмильевичем о той стороне его жизни, которая все это время была в тени. Как оказалось, Верник с юности пишет стихи и иронические рассказы, с детства ведет дневниковые записи, в которых старается объективно, но в то же время с юмором описывать свою жизнь и окружающие ее события. И вот наконец решился он это все опубликовать, выпустив книгу, которую назвал «Брошенные тексты».
Коробка судьбы
— Игорь Эмильевич, что для вас значит книга, которая совсем недавно вышла? Долго решались ее выпустить?
— Это важное событие в моей жизни. Пишу я стихи, заметки, веду дневники, строчу какие-то тексты… Об этом знают только мои близкие люди. Но изначально заявлять о своем увлечении на большую аудиторию я даже не собирался. Однако как-то этот маховик раскрутился — вдруг все собралось… Мне много раз предлагали издать книгу моих впечатлений, знакомств, мой путь… А мне все казалось, что такое надо писать, когда ты уже лег на кушетку полубездыханный и начинаешь вспоминать — а пока надо жить, надо внедряться в жизнь, действовать, а вспоминать уже потом! И тут я приехал в старую квартиру родителей, пошел на балкон — а там стоит такой старый шкаф, ему тысяча лет, наверное…
И сверху на меня свалилась картонная коробка, где оказались мои детские записки — вот эти заброшенные, казалось бы, забытые навсегда тексты. И это меня торкнуло: это было как какой-то знак! Я начал читать, это все нахлынуло: какие-то воспоминания, какие-то мечты, мои представления о том, как сложится моя жизнь… И я решил, что все надо собрать и издать. А то мои стихи, например, постоянно терялись: в самолете на салфетке какой-то запишешь — и потом не найдешь…
Я никогда не чах, как Кощей, над златом вот этих моих стиходостижений! (Смеется.) И пришлось сесть, зарыться в своих записях — и смотреть, что есть, что можно опубликовать… Это то, каким я был, и то каким я стал, и еще неизвестно, каким я буду.
— Но это ваша первая книга?
— Это первый мой опыт. И эта книга посвящена моим родителям. В доме всегда все читали, а мама еще какие-то записки нам бесконечно с братом писала, это и сочинения, поздравления друзьям, открытки, которые папа писал маме… И вот эта необходимость вкладывать чувства в слова была у нас всегда — я в такой атмосфере рос. И, может быть, я бы и не хотел писать — но некуда было деваться! (Смеется.) Каждое слово в этой книге, и каждый пробел — это все посвящено моим родителям. Мамы с нами уже нет, а папа стал первым, кто прочитал эту книгу (народному артисту России Эмилю Григорьевичу Вернику — 96 лет. — Прим. авт.). Он постоянно спрашивал про нее и ждал ее выхода.
«Время собирать камни»
— Вы сейчас рассказываете с юмором о многом и со стороны кажется, что вы веселый человек. Вы всегда так относитесь к жизни — с улыбкой?
— Нет, я другой. Таким я только кажусь. Это я сейчас с вами общаюсь — и много рассказываю, улыбаюсь, жестикулирую руками. А на самом деле я человек очень мрачный, сложный. И мой брат Вадим, например, об этом очень хорошо знает.
— Скажите, а какая задача у вас была, когда вы писали эту книгу? Рассказать о себе, показать, какой вы есть?
— У меня не было никаких задач. Я не хочу себя никому предъявить. Я давно уже понял, что не хочу быть добрым гостем в каждом доме, обласканным и любимым. Это невозможно и не нужно. Я такой, какой я есть. Мне было интересно себя собрать. Я всю жизнь себя разбрасываю. И вот эта фраза: «Время собирать камни», — как раз сейчас для меня. Теперь, когда я собрал их — могу опять разбрасывать. То есть эта книга была просто важна для меня самого.
Шоковые «Жигули»
— Ну хорошо: вот теперь ваши личные записи, ваши дневники опубликованы. Во-первых, не все известные люди готовы это все показать широкой публике. А во-вторых, для тех, кто не видел вашу книгу, расскажите, что в них, какие воспоминания опубликовали?
— Открываться важно… Мы здесь для того, чтобы открываться. Но какая должна быть при этом степень откровенности — сложно сказать… Нет же каких-то обозначений: на сколько процентов ты, например, это должен сделать. В дневниках есть записи, связанные с моими репетициями в театре, моими встречами на площадке, личными встречами — это записи, связанные с моей семьей, с моим сыном и его первыми школьными историями. Изначально я дал себе слово в дневниках не философствовать, а просто фиксировать жизнь, потому что она пролетает день за днем: из самолета — в поезд, из поезда — на автобус, и так далее…
Просто надо было зафиксировать куски своей жизни. Это еще мое объяснение в любви к родителям, детству, юности. Опубликовать захотелось, потому что это интересно. Там есть рассказы о том, как жили мы, как жили раньше мои родители. Например, о том, как мы в детстве ездили в военторг за продуктами, и это было сравнимо разве что с посещением Третьяковской галереи. Потому что еще неизвестно, что тебя больше поразило: эти продукты на прилавках на закрытой территории — или, например, рассказ о том, как у нас появилась в семье первая машина, «Жигули».
Это был шок, потому что родители понимали, что могут приобрести только «Запорожец» и будут еще десять или пятнадцать лет за него расплачиваться. Но папе на работе вдруг сказали: «Мы тут подумали: вы все-таки главный режиссер литературно-драматического вещания Всесоюзного радио и вам по статусу положены «Жигули»…
Папа пришел домой белый — мама подумала, что все: его уволили! А он сказал: «Аня — «Жигули»!» А это на полторы тысячи рублей было дороже! И я помню, как мы, маленькие, сидели и смотрели на них, а они думали, где найти денег — отказаться-то уже было неудобно, ведь была очередь, в которой стоял весь Советский Союз!..
— Какие интересные воспоминания… Думаю, у вас очень много таких историй…
— Да. Вот еще одна. У меня папа ездил ставить радиопостановки по обмену с западными странами. Был он в Венгрии, ГДР, Югославии и вроде один раз в Чехословакии. И мы всегда очень ждали его возвращения. И он привозил оттуда деньги — у него оставалась какая-то сдача небольшая, он ее оставлял в надежде, что если поедет еще раз, они ему могут пригодиться. Мама складывала все это в шкатулку. Я это нашел, и когда родители уходили, я доставал шкатулку, вынимал непонятные мне бумажки, раскладывал их, считал. И мне казалось, что я владею всем миром! Потом выяснилось, что на все эти деньги можно было купить только поднос… (Смеется.)
«Не успеваю жить»
— Откройте тайну: когда написали первые стихи?
— В роддоме! (Смеется.) Когда родился сначала я, а потом Вадик (Вадим Верник — брат артиста, журналист. — Прим. авт.). И я сложил первых два звука: «А-а!» — и это уже было рифмой… (Смеется.) А если серьезно, то первые стихи, совсем юношеские, написал, когда первый раз влюбился — но их читать, наверное, можно только мне…
— Что увлекательнее: писать тексты, стихи — или играть на сцене?
— Вы сейчас хотите, чтобы я сказал: «Давайте, ополовиньте меня или четвертуйте!»? Это все увлекательно. Я люблю свою профессию — видимо, поэтому не успеваю жить. Володя Машков мне все время говорит: «Ты неправильно говоришь: жизнь — это и есть то, чем мы занимаемся!» А ему отвечаю: «Мы сейчас с тобой сидим в этой комнате в театре, а там за окном люди ходят, общаются, что-то видят». Он начинает спорить со мной, он не согласен. Но у меня — вот такое мнение, и я его пока не готов поменять…
Валерия Хващевская, фото Вадима Тараканова
(ИА «Столица»)
