Жизнь в Паутине
— Послушал ваш новый альбом.
— Да вы отважный человек!
— Форма юмористическая, но посыл довольно серьёзный.
— Я пытаюсь поменять общественное мнение о себе, но вряд ли мне это удастся. Если ты изначально явлен людям как человек, несущий «веселье и находчивость», то потом сложно выступать в качестве серьёзной персоны. Но если хотя бы десять человек из моего окружения поняли мою серьёзную песню — мне этого достаточно.
— В первую очередь хочется вспомнить песню про запросы в российском Интернете.
— Обязательно напишите, пожалуйста, что в ней нет ни одного выдуманного запроса. «Для чего Джигурда в этом мире есть? Почему кит сильнее слона? Почему есть на ж…пе шерсть? Для чего мне нужна жена?» — всё это вправду популярные запросы пользователей. А запрос «почему я идиот?» — самый популярный.
— Неужели Интернет сделал людей глупее?
— Мы не стали глупее, просто наша глупость перестала быть тайной. Интернет-поисковики — это лучшая социология, которая когда-либо существовала. Если человека спросить, какой вопрос его волнует больше всего, то он задумается и скажет что-нибудь более-менее умное. А если человеку просто дать возможность задать любой вопрос, никого не стесняясь, — он спросит Интернет о том, что ему на самом деле интереснее всего.
— А ведь почти любое знание благодаря Интернету находится в секундной доступности. Эх, пользователи…
— Я вам больше скажу. Недавно вместе с компанией «Дисней» мы пытались реализовать такую идею: посадить ребёнка перед компьютером и показать, какой удивительный мир он упускает. Компьютер — это не только возможность «лайкнуть» котика в Интернете. Но и, например, целая звуковая студия. Нажал клавишу — вот тебе гитара, нажал другую — вот тебе барабаны, и голос свой легко обработать. Не выходя из дома, можно сделать песню, которая по качеству не уступит радиохитам. Меня это в своё время повергло в шок, в трепет. А у современных детей, как выяснилось в ходе нашего проекта, технологии не вызывают никакого интереса. Проект пришлось закрыть.
Похвала в Интернете (так называемый «лайк») лишила детей мотивации. В своё время, услышав «Битлз», я захотел играть так же, чтобы понравиться девочкам. Но теперь, чтобы стать популярным, не нужно записывать песню — это тупиковый путь развития. Песня не соберёт в Интернете много «лайков». Много «лайков» соберёт видео, снятое вовремя, — например, как кот разбил вазу или как кто-то провалился под лёд. Можно стать популярным, преуспев в какой-нибудь сетевой игре. Или просто купив себе какие-то бонусы в этой игре на родительские деньги. Кроме того, это в разы проще, чем записать песню.
— А ещё Интернет вызывает зависимость сродни наркомании.
— Я сам интернет-зависимый. Вот слова из моей песни: «Комменты стали моею работою. Еду не ем, пока её не сфотаю. Самовыражаюсь, реализуюсь, ведь я в соцсетях никого не боюсь. Поэтому прямо скажу без утайки: главная цель у меня — это лайки!»
Недавно проводился эксперимент. Сотне подростков предложили в течение недели не пользоваться гаджетами и Интернетом. Испытание выдержали меньше десяти человек (кто-то из девочек вязал, кто-то из мальчиков учил иностранные языки). Многие из тех, кто не выдержал, столкнулись с психическими проблемами вплоть до суицидальных состояний. Да что я далеко хожу за примерами! Моему старшему ребёнку десять лет, младшему — пять. Для них поиграть в игрушки (не в компьютер) — почти наказание.
— Это вызывает у вас пессимизм?
— Нет. Билл Гейтс в 1994-м решил, что текстовый Интернет умрёт, потому что массы не любят читать. Он чертовски ошибся — Интернет без текста оказался немыслим. Не надо сгущать краски и прогнозировать, что умрёт жизнь вне Паутины. Люди всё-таки испытывают потребность в живом общении, а Интернет всё сильнее урезает его — следовательно, однажды людям придётся пересмотреть своё отношение к Сети.
В 90-е было модно продавать пиво в ларьке, а в институтах учились только лохи. Тоже хватало пессимизма — и ничего, время внесло свои коррективы.
Смешной Пушной
— Вы поёте: «Ты должен жить, успешно продаваясь…» Продаётесь?
— В альбоме-то как раз не продаюсь, но альбомом я своих детей не прокормлю. На телевидении — да, продаюсь. Стараюсь делать своё дело на достойном уровне, но суть от этого не меняется: я выполняю функцию обслуживающего персонала. Любой телепроект для меня — это компромисс. Жить за счёт компромиссов — обычное дело, но если они занимают 100% жизни — это хана. В моей жизни они занимают 70–80%.
— Наверное, есть успешные люди, в жизни которых компромиссы сведены к минимуму. К таким можно отнести, например, Ю. Шевчука или К. Кинчева.
— Согласен, не вижу в них искусственности. Они обеспечили себя своей бескомпромиссностью — это тоже товар, за который платят. У них, как это ни смешно, могут быть компромиссы с другой стороны. Мне кажется, им не к лицу было бы, например, занять должность советника президента по культуре. Но они, безусловно, куда более цельные натуры, чем я. У меня раздвоение личности, я шизофреник, который держит свою шизофрению под контролем.
— Научно-популярная программа «Галилео» — тоже компромисс?
— Да, я надеваю в ней маску дурачка. Моя функция — удивляться. Я не могу искренне в пятый раз удивляться одному и тому же. Но это один из моих любимых проектов. Мы с А. Левиным и компанией «Телеформат» были первыми, кто сделал в России нечто в таком жанре после советского журнала «Хочу всё знать». А. Роднянский, возглавлявший тогда СТС, рискнул поставить программу в эфир. Сейчас, насколько я понимаю, руководство канала теряет интерес к научно-популярному формату. Более рейтинговыми являются ситкомы и передачи о том, как кто-нибудь порубил топором свою семью. Я нисколько не обвиняю продюсеров, они тоже вынуждены идти на компромиссы.
— Подобная программа могла бы выходить на «Культуре».
— Ага (скептически). Как только создали «Культуру», со всех других каналов культуру убрали. В итоге теряется возможность окультурить зрителя за счёт развлекательного канала, на котором можно «воткнуть» культуру между шоу. Я считаю, на каждом уважающем себя канале должна быть научно-популярная передача. Будь я продюсером телекомпании, я бы поставил это условием.
— Но вы же пояснили логику типичного продюсера. Зачем ему подобная передача?
— Затем, чтобы кто-нибудь из знакомых сказал ему: «Спасибо тебе за такую программу! Мой сын благодаря тебе увлёкся физикой!» Поверьте, это дорогого стоит. Не всё в жизни измеряется рейтингами и деньгами.
Цемент мира
— «Ты должен знать, сука, своё место», — поёте вы. Это о политике?
— Да. Я сильно переживал за голосование единственный раз в жизни — в 1991‑м, когда сам ещё не мог голосовать. На референдуме решалась судьба СССР. Народ в массе своей высказался за целостность страны, и страну сохранили. Я обрадовался: демократия работает! И в том же году страну развалили, нас не спросив. Сейчас, нас не спрашивая, её пытаются собрать обратно… Я пришёл к убеждению: на таком высоком уровне демократия невозможна — что у нас, что в США. Всё решают элиты, а остальные люди не у дел. Когда я пою: «Кто вы? Идите на х…р, я вас не знаю!» — я обращаюсь к политикам. Они хотят, чтобы я отдал за них свой голос. Я проголосую — они победят и снова будут решать за меня, кто бы они ни были.
«Ты должен знать, сука, своё место» — вот правда, которую нам никто не говорит. Эта правда мне кажется не обидной, а побуждающей к действию. Не к революционному действию — к делу. Чтобы чего-то достичь в жизни, надо оторвать задницу от дивана и идти работать. Общественную активность я тоже приветствую, если она происходит на своём уровне. Демократия может работать в маленьких закрытых сообществах, как это устроено в Швейцарии. Пусть сперва наш народ научится организовываться и договариваться хотя бы на уровне ТСЖ. В такой активности я участвую и могу сказать, что с самоорганизацией в стране большие проблемы. Человек, сидящий во главе ТСЖ или во главе посёлка, хватается за голову и думает: боже мой, а ведь правительство правильно делает, что никого не спрашивает, потому что всех слушать невозможно, в любом случае окажешься виноват.
— Ещё ваши строчки: «Приколы, война, заголовки — я как на игле. Я жадно ищу эту кнопку с названием «стоп»…»
— Мы живём в удивительном мире. Крутишь в Интернете свою личную информационную ленту: вот снаряд попал в жилой дом и убил несколько человек, а вот картинка с весёлым котиком. К этому привыкаешь, и это абсолютно вышибает мозг. Я ужаснулся, когда вдруг поймал себя на том, что воспринимаю происходящее как нормальную жизнь.
В Киеве живут моя родная сестра, мой двоюродный брат. Там очень тяжёлая ситуация. Они смотрят пропаганду украинскую, мы — российскую. На этом пересечении, конечно, ничего хорошего не происходит. Но я хочу констатировать: родственные связи сильнее, чем политика. Надеюсь, они всё-таки станут цементирующим элементом мира. Хотя разговоры с роднёй даются крайне трудно. Я считаю, заслуга Путина в том, что в Крыму не пролилась кровь. Пока не пролилась кровь — ещё можно разговаривать, искать решение. Пускай будет ругань, пускай даже мордобой, но не убийства. Как только кровь пролилась — всё, точка возврата пройдена. И украинских родственников уже ни в чём не убедишь. «Мы правильно делаем, у нас восстановление конституционного режима…» Ребят, прилетела бомба, убила людей. Какими словами вы будете это оправдывать? «Иначе нельзя, вы так же поступали в Чечне…»
— Сейчас в адрес любого мало-мальски социального музыканта уместен вопрос: где песня про Донбасс?
— Это кровоточащая тема. Куда там песни — мне и высказываться об этом страшно. Потому что непонятно, что будет дальше. В горячей фазе конфликта любое неправильное слово может вызвать обострение. Своё отношение к происходящему я выразил на этой пластинке народной песней «Чёрный ворон»
«Аргументы неделi» / Сергей Рязанов
Фото ТАСС / В. Тараканов
