Диану Арбенину не надо представлять телезрителям: даже те, кто не является ее поклонником и не знаком с ее песенным творчеством, наверняка видели лидера «Ночных Снайперов» в телепроектах. В прошлом году она была членом жюри третьего сезона одного из самых популярных шоу «Ты супер!» на телеканале НТВ. Кроме того, она принимала участие в качестве судьи в «Главной сцене» (телеканал «Россия»), в шоу «Две звезды», «Большие гонки», «Форт Боярд» и многих других.
В прошлом году Диана отметила свое 45-летие, а перед этим — 25-летие группы «Ночные Снайперы». А сейчас она вместе со своими музыкантами готовит большую программу «Невыносимая легкость бытия», которую представит 14 февраля в столичном спортивно-концертном комплексе «ВТБ Арена», а потом отправится с ней в большой гастрольный тур по России.
Нам удалось в эти напряженные и праздничные дни договориться о встрече с артисткой и расспросить ее не только о творчестве, но и о личной жизни. И то и другое оказалось очень интересным.
«Я просто живу»
— Диана, насколько вы можете быть откровенны перед публикой, зрителями, журналистами? Есть какие-то запретные темы, которых вы никогда не касаетесь, или, наоборот, всегда рассказываете всю правду?
— Я могу быть откровенна с публикой, зрителями, журналистами и с людьми, которые меня окружают — до той степени, которую хочу себе позволить. Иными словами, я не считаю, что, являясь медийными и публичным человеком, я должна публично исповедоваться. Если захочу — я это сделаю, но это мое личное дело. Что касается запретных тем, то их нет. Потому что я имею право отвечать или хранить молчание, и никакой поправки мне для этого не нужно. Формулировка «рассказать всю правду о себе» меня немного ставит в тупик. Все это очень похоже на то, что делают один на один со священнослужителем. С какой стати я, в принципе, должна рассказывать о себе малоизвестным людям всю правду? Почему вы не задаете такой вопрос шахтеру? Или продавцу в магазине? Расскажите о себе всю правду… Вам же в голову не придет задать им такие вопросы. Почему к публичным людям — не только ко мне, а в целом — предъявляются негласные требования: рассказать о себе всю правду. У меня есть моя жизнь, за которой кому-то может быть интересно наблюдать, но я ничего специально не делаю для этого — я просто живу.
— На прошедшем «Нашествии» вы просто упали в толпу. Вы настолько доверяете своим поклонникам, не боитесь?
— Я в толпу не падаю — я в толпу ныряю. И делаю это всякий раз с таким же восторгом, как моя десятилетняя дочь ныряет в бассейн или в море. Я обожаю общаться с людьми в толпе, обожаю энергию, которую получаю, когда попадаю в месиво. И мне очень нравится, что я никогда не испытывала никакой отрицательной энергии со стороны публики. Люди в целом ко мне относятся по-доброму, они открыты для меня, как и я для них. Поэтому я в толпу не падаю — я ее обнимаю собой.
«Я очень сильно сгораю»
— Вы говорили в одном интервью, что долгое время чувствовали себя не на своем месте, что сцена — это не ваше. Почему так? И если сцена — не ваше, то тогда кем бы могла быть Диана Арбенина?
— Я действительно говорила очень долго, что как будто занимаю не свое место. И знаете, недавно, читая книгу про Тома Йорка (британский музыкант. — Прим. авт.), я натолкнулась ровно на ту же мысль. Йорк очень много лет говорил, что занимает чье-то место, и он был в себе крайне неуверен. Я поняла еще раз, что это абсолютно нормально, что сомневаться в себе, выходя на сцену — это правильно, и что сомневаться в себе, когда ты пишешь — это тоже правильно. Бахвальство в творчестве неуместно в принципе — как и нарциссизм, коим изобилует современная сцена. Что касается второй части вопроса, то я бы не могла никем быть, кроме как самой собой. Это предрешено было, как мне кажется, еще задолго до моего осознанного не то чтобы выбора, а осознанного принятия.
— Вы все так же волнуетесь перед выходом на сцену?
— Так же волнуюсь перед выходом на сцену. И, к сожалению, даже больше, чем в прошлые годы.
— Почему к сожалению?
— Потому что это очень сильно действует на мою нервную систему, это ее разрушает. Несмотря на то, что мой один классный друг, доктор, сказал: «Это всё ерунда, что нервные клетки не восстанавливаются. Они восстанавливаются». Я думаю, что у меня они просто не успевают восстановиться. Я очень сильно сгораю перед выходом на сцену — даже не на ней самой, не во время концерта, а перед тем как сделать этот самый первый шаг.
«Я очень широкий человек»
— Помню, как на одной премии вы сказали, что у Дианы Арбениной есть правило трех «С»: секс, сон, спорт. Есть ли еще какие-то другие правила у вас для поддержания хорошего настроения и отличной фигуры?
— Правило трех «С» — это не более чем прикол, как вы понимаете. Следить за собой — это ежедневная работа. Я бы даже сказала — пытка, повинность. Потому что очень часто хочется все бросить и, как поется в известной песне «пройтись по Абрикосовой, свернуть на Виноградную…» Я очень широкий человек, мне себя ограничивать в чем-либо сложно. Я если пью — то пью до конца, если люблю — то до перегорания лампочек. Если я ем горячий хлеб — то я не понимаю, почему нужно ждать, когда он остынет, и почему я в нем должна себе отказать. Если я занимаюсь спортом — то убиваюсь на этом спорте, если катаюсь на серфе — то стираю себе колени, причем даже через специальную одежду… Мне сложно все делать наполовину. Поэтому я, конечно же, за собой слежу. Мне нравится эстетика в людях… Но никто не говорит, что это навсегда…
— За годы в бесконечных гастролях привыкли уже к ним? Есть способы, как легче переносить огромное количество перелетов, не путаться в городах? Наверное, есть и самые любимые города?
— За эти годы я стала профессиональным гастролером и четко понимаю, где я могу тратить энергию и где могу ее сэкономить. Что касается переездов, то я достигла таких высот, которые позволяют мне их легко переносить. Например, в самолете могу сказать себе: «Спать!» — и засыпаю. Я плохо переношу автобусы, но они нивелируются скоростными машинами. Города Российской Федерации никогда не путала, поскольку уже достаточно давно езжу. И Уфу с Казанью, и Нижний Новгород, условно, с Рязанью я перепутать никогда не могу. И абсолютно точно имею право сказать, что люблю свою страну, я ее классно знаю. Я знаю не только Москву в пределах МКАД, но и города, в которые не доезжало огромное количество людей, к сожалению… У нас такая огромная страна, и мне кажется, что развивать внутренний туризм было бы очень неплохо: в частности, Камчатка, Север, Юг страны… А любимых городов нет. Они все очень разные. Это все равно, что говорить про любимого ребенка. У меня их два, они совершенно разные, с разным почерком и характером.
— Хотелось бы вам попробовать себя, может, в качестве продюсера? Открыть свой центр, поддерживать молодых артистов? Или все же каждый должен заниматься своим делом?
— Я не думала о себе как человеке, который имеет право говорить, что делать молодым исполнителям. Профессия продюсера очень ответственная. Я не готова к этому. Я уже достаточно много лет наблюдаю за молодыми людьми, которые берут гитару, и себе позволяю помогать им советом и возможностью сыграть со мной — тем, у кого есть талант. Талант надо поддерживать, и не надо при этом называться словом «продюсер», или «менеджер», или «директор» — надо просто в какой-то момент помочь разговором и постоянным патронажем. Этим бы я, вероятно, занялась, но не знаю, когда это со мной случится, потому то во мне такое количество пороха, огня и песен, что мне, вот честно, не до людей, которые тоже хотят петь. Так что задайте мне этот вопрос, пожалуйста, лет через десять. Но все же если появится какое-то молодое дарование, кому я захочу помочь – я это непременно сделаю.
«Я поменялась кардинально»
— За все годы «Ночных Снайперов» насколько сильно поменялись вы, насколько сильно поменялась группа?
— Я поменялась кардинально — и в то же время я абсолютно такая же, какой была 27 лет назад. Не было бы этого — я бы перестала писать песни. Это самое дорогое, что у меня есть в творчестве — творческая потенция. Я по-прежнему пишу песни: они более лаконичные, конкретные. За эти годы я полностью овладела техникой того, как можно доносить свою мысль. Пусть она трансформируется в головах людей как угодно, но я четко говорю то, что хотела сказать. Что касается «Ночных Снайперов», то в группе не осталось ни одного человека, который был четверть века назад, и я отношусь к этому спокойно, потому что группа – это живой организм: кто-то приходит, кто-то уходит. Главное, что все мы физически живы и очень хорошо друг к другу относимся.
— Не так давно, вы снова выступили вместе со Светланой Сургановой. Не будет ли какого-то возвращения в виде дуэта?
— Что касается дуэта со Светланой Сургановой, то я пригласила ее на наши юбилейные концерты, чтобы поблагодарить за то начало, которое было положено ею 25 лет назад. Расценивать это дуэтом никак нельзя, и никаких продолжений я, со своей стороны, не вижу. Мы очень разные, и точек соприкосновения в творчестве у нас, как мне кажется, нет. Это может быть в жизни — как, например, обсудить какой-нибудь водопад или какую-то поездку куда-то, но не более того.
— Расскажите о большом предстоящем концерте, который планируется в феврале. Чего ждать поклонникам?
— 14 февраля мы сыграет в «ВТБ Арена». Я очень жду этого концерта — даже больше, чем в «Олимпийском» два года назад. Потому что тот был такой пробой пера, своих сил. Не смотря на то, что мы четко выверили свое шоу, я не знала, как себя вести. Не понимала, что вообще в принципе приготовил мне этот зал. Когда вышла на сцену и увидела людское море, я поняла одну вещь: мы доросли до этих площадок, нас хочет слушать огромное количество людей. С нами хотят делить время, моя энергия может покрыть стадион. И концерт был удачным. Что касается «ВТБ Арены» – я приду туда радоваться и не буду ничего доказывать. Я хочу представить зрителям продуманное и концептуальное шоу. Конечно же, краеугольный камень – это песни и музыка, это рок-н-ролл. Ни в коем случае никаких противоестественных моментов, которые мне не свойственны – таких, как балет, полеты на Луну и так далее — не будет. Это все мне неинтересно. Будут конкретные вещи, которые объяснят название программы «Невыносимая легкость бытия». Она так названа не случайно. Это будет роскошно и аскетично, жестко и нежно, влюбленно в ту жизнь, которая нас окружает не только по праздникам, а каждый день!
«Я пытаюсь быть строгой мамой»
— Тяжело быть мамой и стараться еще отдаваться работе? Нет какого-то чувства вины перед детьми?
— Мамой быть не тяжело, это данность. Я могу сказать, что я счастливая мама. У нас бывают сложности, бывают и ссоры, и какие-то трогательные моменты. Это все то, из чего состоит моя жизнь — как и у миллиардов людей, у которых есть дети. Что касается чувства вины, то сначала оно было. Но мне удалось объяснить детям, почему я занимаюсь, тем, чем я занимаюсь, и они на своем уровне это поняли. Буду объяснять и дальше. Думаю, что к их 18-ти годам я буду им примером того, как человек может себя сделать и сам построить свою судьбу. Более того: мне было дано понять, что, родив их, я привела в мир двух новых людей, и они — не моя собственность: у них есть собственная судьба, жизнь, поступки. И все, что я могу сделать – это оберегать их. И, конечно, показывать им — тем, что я делаю, а не тем, что я говорю — как надо, с моей точки зрения, жить. Я на это имею право, имею право им внушать это, но посредствам своих поступков.
— На гастроли, концерты берете их с собой?
— Я их беру на гастроли, когда это не мешает школьному процессу. Они имели опыт работы в группе, им было тяжело, чему я рада: они поняли, что я уезжаю не в какие-то увеселительные поездки, а отправляюсь тяжело работать. Я бы хотела продолжать эти опыты, потому что это очень полезно для них. Но отрывать их от школы не имею права – это абсолютно точно. Единственное исключение, которые бывает — когда мы уезжаем отдыхать. Я могу украсть у школы некоторое небольшое количество дней, так как хочу, чтобы дети имели возможность переключаться, тогда они будут и лучше учиться, как мне кажется.
— Вы строгая мама — или…?
— Я пытаюсь быть строгой мамой, но, как близкие говорят, у меня не очень получается. Мне кажется, что я справедливая мама: у меня нет любимчиков, нет такого, что я больше люблю сына, а дочь – меньше, и наоборот. Они это прекрасно чувствуют и понимают, что я справедлива. И это самое главное. Ребенок, который обижается и умалчивает свою обиду, потом, конечно же, становится комплексом вопросов, и вот этого я боюсь. Поэтому, когда я что-то запрещаю — я обязательно говорю, почему я это делаю.
— Все говорят, что с рождением детей меняется не только жизнь, но и весь мир. Что изменилось у вас?
— С рождением детей меняешься ты, в первую очередь. Поэтому меняется и жизнь, твой уклад, происходит переоценка ценностей… Я бы даже сказала, меняется весь твой организм: ты начинаешь по-другому дышать, двигаться… Через детей ты понимаешь, что судить никого нельзя – это не твое право. Мне кажется, что ты становишься полноценным человеком только благодаря детям, которых приводишь в этот мир. До этого ты — ребенок. Иногда жестокий, иногда великодушный, но ребенок. Каждому из нас стоит в какой-то момент повзрослеть, ведь возраст не просто так дается человеку. Иначе мы были бы такими Дорианами Греями и всю жизни оставались бы в цветущей и беззаботной молодости. Но молодость проходит, и осознанность жизни тебе как раз дают дети. Не твоя работа, не карьера, не любимый, не деньги – это все тщета по сравнению с той гармонией и тем смыслом, который ты получаешь ежедневно от детей, которые растут с тобой бок о бок.
— От чего хотели бы уберечь своих детей? От каких ошибок?
— Я хотела бы уберечь детей от жесткости мира, от наркотиков, от ударов под дых, от разочарования, от черствости. Я не знаю, удастся мне это или нет. Повторюсь, что уберечь можно тем, как ты себя ведешь. Если ты неравнодушен — то и они не будут равнодушными. Если ты человек дела, а не болтун — и они будут делать. Иначе невозможно. Единственный момент из этого списка, который выпадает – наркотики, потому что человеку свойственно хотеть пробовать всё. Мне так же хотелось пробовать все, и теперь я понимаю, насколько это опасно — и в этом смысле я очень за них боюсь…
Валерия Хващевская, фото Вадима Тараканова и из личного архива Дианы Арбениной
