В разговоре с Дарьей Златопольской Павел рассказал, почему бросил курс Льва Додина, как играл для одного зрителя и, конечно, о своей работе в новой картине «Девятаев». Вот некоторые выдержки из интервью.
Об уходе с курса Льва Додина и работе таксистом
Когда поступаешь в театральный институт к такому мэтру, наверное, он рассчитывает на какой-то опыт артиста, которого он будет обучать — что-то отшелушивать, от чего-то отталкиваться. Вот этого опыта в 15 лет еще нет, ты ребенок, ты еще не жил. Все, что у тебя есть, — от родителей, бабушек, тренера в секции и учителя в театральном кружке. Но это еще не ты. Отучившись три года у Льва Абрамовича, я понял, что мне остро не хватает этого жизненного опыта. Я бы даже сказал, это было истеричное состояние, потому что от меня хотели того, чего я никогда не видел и не знаю. Как я мог сыграть тему любви, если моя первая любовь была позднее? И тогда я понял, что обманываю мастера в первую очередь, краду его время и свое. Я пошел в мир, работал на разных работах — таксистом, в баре. Простые должности, которые дают тот самый опыт — это же общение с людьми.
Об истории семьи
Недавно мы начали разбираться в семейных архивах и узнали, что по материнской линии в семье была трагедия. Мой дед беспризорничал во время войны, его родителей арестовали и расстреляли. Мы сейчас поднимаем эти документы, пытаемся разобраться в истории семьи, поэтому тема лагерей мне не чужда. На курсе Льва Додина мы работали над эпосом «Жизнь и судьба», но я так и не сыграл, и мне хотелось бы когда-нибудь высказаться. Для меня это очень важно.
О работе над ролью в «Девятаеве»
Я опирался на критическое мышление, сопоставил факты. И в какой-то момент всей душой был готов убедить героя Прилучного перейти на темную сторону. В конце мне было сложно попросить у него прощения. Но я честен со своей ролью и честен в работе с самим собой. Сейчас, когда я смотрю фильм как зритель, я осуждаю своего персонажа, но когда я в моменте — я в моменте. Это же история поражения. Не просто так погиб Коля Ларин — он ошибся.
О переубеждении других
Не знаю почему, но я стал менее смелым. Не то чтобы боюсь, но что-то не договариваю. Иногда хочешь кому-то что-то высказать, но, оценив ситуацию, думаешь: иди, а я останусь при своем мнении. Нигилизм нигилизмом, но высказав свое мнение, ты не переделаешь человека. И кто ты такой, чтобы переделывать кого-то? В какой-то момент понимаешь, что это бессмысленно. Ты кипишь как чайник, а мир не меняется.
О спектакле для одного зрителя
Это бесценный опыт. Даже когда зрителей в зале меньше, чем артистов на сцене, я считаю, что артисты обязаны играть спектакль. Это очень важно для меня. И я счастлив, что у меня был такой опыт.
О работе на большой сцене
Я считаю себя камерным артистом, больше подходящим для кино. У меня не очень много ресурсов. Есть такое странное старое выражение: отапливать зал. Вот отапливать зал я не умею. У меня нет ни зычного голоса, ни фактуры какой-то, которая будет смотреться с двадцатого ряда. Может, это мои комплексы, но мне кажется, на большой сцене я бедно смотрюсь и бедно играю. Я очень люблю документальное существование, когда чувствуешь дыхание первого ряда. Это мое. А на дистанции это теряется.
О поиске любви
Нужно начать любить, а не ждать, чтобы тебя полюбили. Скажу, наверное, попсовую фразу, но любовь ведь бывает разная: к профессии, например. Любовь везде, нужно только начать к ней двигаться, и получишь взаимность (потому что любовь — это ведь про взаимность). Нужно искать ее в себе — возможно, совсем не глубоко. Мы на самом деле очень боимся искренне любить, стесняемся этого, прячем. И бывает, нужно просто чуть-чуть отдернуть — а там большое сердце человеческое и душа.
Фото телеканала «Россия-Культура»
