— Более тысячи лет русские продвигались на восток. Обратная тенденция, то есть переселение из Восточной России в Западную, возникла относительно недавно, около 30 лет назад.
— Действительно, в конце 1980-х начался миграционный отток, который усилился в 1990-е. На Дальнем Востоке и частично в Сибири позакрывали предприятия — это коснулось рыбной промышленности, лесной, оборонной. Все помнят, как проходила приватизация: производства растаскивали по кускам. Кроме того, если говорить конкретно о рыбных промыслах, подошло время менять устаревший флот — лишь около 30% судов были в конкурентоспособном состоянии. Суда в советское время часто заказывались за границей: в Финляндии, ГДР, Польше. В 1990-е годы они потребовали твердую валюту в обмен на корабли — соответственно, стоимость для нас чрезмерно возросла. Словом, Сибирь и особенно Дальний Восток оказались жертвами дикого хозяйствования, общей неготовности нашей страны к рыночной экономике. Сколь-либо осмысленная хозяйственная деятельность возобновилась здесь только в 2000-х.
— Лихие 90-е давно позади, а эти территории по-прежнему представляют собой во многом удручающее зрелище. Положа руку на сердце, могут ли они вообще быть интересны частным инвесторам?
— Могут! Более того, есть предприниматели, готовые вкладываться в государственную инфраструктуру. Например, идут разговоры о строительстве дороги Магадан — БАМ вдоль Охотского моря (Магадан фактически отрезан от Большой земли, к нему ведет одна-единственная трасса — от Якутска, и ездить по ней — это целый подвиг). Дорога необходима горнодобывающим компаниям, чтобы добраться до новых месторождений, и они готовы софинансировать ее в рамках государственно-частного партнерства. Кстати, она также даст импульс развитию портовых городов, а если вдобавок появится трасса от Якутска до порта Аяна, то для Якутии это станет хорошим подспорьем.
— За чем же дело стало?
— За государством. Уже много лет обсуждают программу развития Дальнего Востока — и никак не могут ее принять. Соответственно, возможностей для государственно-частного партнерства в этой связи пока нет.
— А каковы вообще масштабы инфраструктурного дефицита в Сибири и на Дальнем Востоке?
— В целом по Сибирскому федеральному округу инфраструктурный дефицит требует как минимум 311,7 миллиарда рублей, а в Дальневосточном округе — 175,5 миллиарда рублей. Больше всех нуждаются в инвестициях Красноярский край (74,5 млрд рублей), Новосибирская область (53,1 млрд рублей), Иркутская область (42,8 млрд рублей), Кемеровская область (38,8 млрд рублей), Приморский край (36,2 млрд рублей), Якутия (34 млрд рублей). Стоит ли объяснять, что бизнесу туда не хочется?
— Вновь приходится вспомнить великого оратора современности: «Денег нет, но вы держитесь».
— Деньги есть, вопрос в том, как они расходуются. Наши коллеги из компании InfraONE констатируют в своем исследовании: «Инфраструктуру в России на протяжении нескольких десятков лет строят несистемно: четкий план комплексного развития территорий отсутствует даже по отраслям. Единой статистики и оценки состояния инфраструктуры в стране также нет, то есть регионы и федеральные власти инвестируют в транспорт, ЖКХ, энергетику, благоустройство городов, школы и больницы, опираясь на потребности сегодняшнего дня. Горизонт планирования не превышает двух-трех лет, а утвержденные стратегии развития часто не выполняются».
В России принят магистральный план развития инфраструктуры, дорожной сети, но в нем не учтен гигантский инфраструктурный дефицит на муниципальном уровне, особенно в моногородах. Насчет денег: в 2018 году благополучно похоронили концепцию инфраструктурной ипотеки, презентованную годом ранее на питерском форуме и обсуждавшуюся на высочайшем уровне. Как человек приобретает квартиру в ипотеку, так и некое предприятие или муниципалитет мог бы строить объект и выплачивать кредит долями в течение какого-то периода времени. Идея забуксовала из-за бюрократических проволочек: друг с другом не договорились Минэкономразвития, Минфин и Минстрой. А ведь это было бы панацеей для многих муниципалитетов! Сейчас мы предлагаем другой финансовый инструмент — инфраструктурные облигации. Есть надежда, что его ожидает не столь печальная судьба.
— А может, весь этот инфраструктурный дефицит отражает не безалаберность властей, а тонко продуманную политику? Если не финансировать маленькие поселения, то люди сконцентрируются в мегаполисах — соответственно, о маленьких поселениях можно будет забыть. Баба с возу — кобыле легче.
— Вы иронизируете, а между тем утвержденная правительством год назад «Стратегия пространственного развития РФ на период до 2025 года» действительно практически не оставляет шансов средним и малым городам (если только это не туристические бренды, производственные базисы или транзитные поселения на федеральных трассах и крупнейших транспортных узлах).
— И как вам это?
— Мы считаем, прекращать содержание населенных пунктов правомерно лишь в исключительных случаях. Если местная промышленность более не может функционировать ни в каком виде (например, исчерпано месторождение или производство не конкурентоспособно), то содержать эту территорию с брошенными домами и квартирами, ее дороги, ЛЭП, водопровод, канализацию не просто дорого, а непозволительно дорого. Надежды, что работники производства перейдут в сферу услуг, в 90% случаев тщетны. Людей, которые продолжают там жить, необходимо переселить. Они, конечно, могут отказаться, но — под свою ответственность.
Если же имеется маломальская возможность санировать производство, добиться, чтобы оно стало прибыльным, — нужно сделать это. Нельзя делать ставку на развитие одних только мегаполисов — это лишь усугубит межрегиональные диспропорции в распределении населения и инвестиций.
И есть еще один недостаток этой правительственной «Стратегии…» Опасный недостаток.
— А именно?
— Она опирается на неверный демографический прогноз. Особенно впечатляет якобы побежденная депопуляция, в то время как рождаемость снижается, смертность растет, а иммиграция в Россию сокращается, не говоря уже о ее качестве. Минэкономразвития как будто играет с цифрами: в его прогнозе численность населения Сибирского ФО к 2024 году достигает почти 17,5 миллиона человек и к 2035‑му — 17,8 миллиона, а Дальневосточного ФО — до 8,25 и 8,4 миллиона соответственно (всей страны к 2024 году — до 150 млн человек, а к 2035‑му – свыше 153 млн человек). И это притом что ведущие российские демографы прогнозируют продолжающуюся убыль населения страны: численность женщин в наиболее репродуктивных возрастах (20–24, 25–29 и 30–34 года) уменьшится к 2025 году с 2020-го почти на 2,5 миллиона человек, а численность всего репродуктивного контингента в 2030 году станет меньше, чем в 2020-м, на 3,2 миллиона человек.
Оптимизм Минэкономразвития может привести не только к управленческим просчетам, но и к финансовым потерям. Нам остается признать «Стратегию…» полуфабрикатом, пригодным только «для учета в работе».
— А что скажете о таких правительственных инициативах на Дальнем Востоке, как бесплатный гектар земли и ипотека для молодых семей под 2%?
— Если нашли возможность для ипотеки под 2%, могли бы сделать ипотеку и под 0% — психологический эффект был бы гораздо сильнее. Что касается бесплатного гектара, который кто-то осмелился сравнить со столыпинской реформой, то народ не повалил массово на Дальний Восток, землю получают в основном местные жители. У меня вопрос: почему дается только гектар, а не 50 гектаров? Гектар – это, конечно, не приусадебное хозяйство, но всё-таки личное, не фермерское. Если человек готов предложить дельный бизнес-план на полсотни гектаров, то я не вижу причин, почему бы не дать их ему.
— Максим, скажите, а нужно ли вообще местным людям, чтобы государство создавало для них какие-то условия? Может, с большей охотой они приняли бы помощь в переселении и обустройстве в европейской России?
— Во-первых, национальные интересы предполагают присутствие русского народа не только в европейской России. Территории — это люди, и люди — это территории. А во-вторых — да, местным жителям не хотелось бы менять регион. Даже на Камчатке, откуда большинство респондентов планирует уехать, это же самое большинство говорит нам, что готово остаться, если государство вложится в здравоохранение и образование, если будут созданы условия для полноценного досуга. Не могут люди постоянно ездить ради медицинской диагностики за тридевять земель. И не должны только телевизор смотреть — им хочется посетить развлекательный центр, спортивный центр.
— Иными словами, жители Сибири и Дальнего Востока ощущают себя забытыми столицей.
— Я бы сказал иначе: они мечтают, чтобы столица о них немножко забыла. И оставила бы налоговую базу, которая позволила бы им справляться со своими трудностями самостоятельно. Очевидно, что на местном уровне все проблемы и пути их решения гораздо яснее, чем в далекой Москве. К сожалению, страна движется в обратном направлении — муниципалитеты отказываются от прямых выборов мэров. Но это тема для совершенно другого разговора.
«Аргументы Недели», Сергей Рязанов
