Хождение по мукам
Как уже рассказывали «АН», законопроект о банкротстве физических лиц, рассмотренный Госдумой в первом чтении в ноябре 2012 г., завис во властных коридорах и вступил в законную силу лишь в октябре 2015 года. Банковское лобби билось всерьёз. Ведь если бы закон вышел слишком либеральным, мог повториться сценарий ипотечного кризиса в США: люди набрали кредитных домов и объявили себя банкротами. А жилище забрать нельзя. Если же разрешить изъятие жилья за долги, то это грозило бы властям социальным взрывом: более половины россиян пользовались кредитами, до 30% из них – проблемные.
Но в каком-то виде закон был рынку необходим: только по ипотеке россияне задолжали 1 трлн рублей, а просрочка выплат достигла критических 8%. При этом должник мог жить во дворце на Рублёвке – по закону его невозможно оттуда выселить, а с бандитами и их братьями-коллекторами банки всё меньше желали ходить в партнёрах.
В западных странах законы о банкротстве устроены идентично: гражданин заявляет в суд о признании его банкротом, у него забирают имущество, кроме необходимого. Определяется неприкосновенная часть его ежемесячного дохода: например, 600 евро. Из остального банк забирает от 5 до 90%. Это длится не более пяти лет, потом все долги списываются. Банк получает реальные средства, а просроченные миллиарды не висят у него на балансе. Для должника появляется шанс вылезти из неподъёмных долгов.
Принятый Госдумой в первом чтении закон о банкротстве так и рекламировался – помощь гражданам в избавлении от долговой кабалы. Но ведь и лоббисты банков не зря хлеб едят. В одной из редакций закона жилище должника неприкосновенно только в рамках «санитарных норм»: не менее 30 кв. метров на двух супругов или 30 «квадратов», например на мать-одиночку, и по 15 на каждого из детей или бабушек. Если бы это прошло в окончательный документ, то собственник 100-метровых хором на Кутузовском проспекте мог легко оказаться в 30 метрах в Тёплом Стане за просроченный платёж по кредиту свыше 100 тыс. рублей. Также лоббисты предлагали аннулировать сделки, по которым банкроты переводили на родственников квартиры-машины в течение 1–2 лет.
Но даже без этих пунктов процедура банкротства часто очень болезненна. Разорённый человек должен вложить в неё 100–150 тыс. рублей по минимуму. Ему необходимо найти себе арбитражного управляющего по 25 тыс. на каждую из двух процедур (реструктуризация и банкротство), подтвердить свою платёжеспособность, внести на депозит арбитражного суда и оплатить публикации в СМИ о состоянии своих дел. В реальности управляющий может начать его доить, поскольку полностью распоряжается деньгами на банковском счёте.
Процедура банкротства ведь может растянуться на годы, а может пройти за несколько месяцев – зависит от управляющего. Всё это время должник получает не более 10–12 тыс. рублей официально, либо работает за наличку в тени. Управляющий может затянуть для вас эту муку, например, отчитавшись, что вы получили какой-то кредит или ездили отдыхать на Сардинию. Не ездили? Извольте доказать! Процесс банкротства – полностью бумажный, и рвать на груди рубаху бессмысленно – остаётся покорно собирать документы на каждый чих. Или договориться с управляющим, как с инспектором ГАИ.
Но управляющий может иметь непростые отношения с судом, который его дисквалифицирует на раз-два. К примеру, три года назад должник подарил жене пальто за 50 тыс., потом с ней развёлся и разъехался. Но судья требует добыть пальто и включить его в «конкурсную массу» – так называется всё имущество должника дороже 10 тыс. рублей, которое должно быть изъято и продано. А вдруг у вас на даче есть ценная бензиновая пила, газонокосилка или бильярд? В общем, законодатели постарались, чтобы граждане не торопились подавать на банкротство, а постарались бы вернуть долг в полном объёме. Ради этого даже возможности коллекторов ограничили.
По разным оценкам, процедуру потребительского банкротства за четыре года прошли от 60 до 100 тыс. физических лиц. Хотя просрочку свыше 90 дней по банковским кредитам ещё в 2018 г. имели около 9 млн россиян. В эту статистику не попадают клиенты микрофинансовых организаций, берущих деньги по расписке, или несчастные, разбившие чужой «Бентли» и получившие от страховой компании регрессивный иск на всю сумму ремонта, которую не покрыла ОСАГО.
По данным Объединённого кредитного бюро, число потенциальных банкротов превысило 767 тыс. человек, а их рост по сравнению с 2018 г. составил 48%. Это те, кто должен более 500 тыс. рублей и не платит более 3 месяцев. Самая высокая доля таких персонажей зафиксирована в Ингушетии – 3,2%, Бурятии – 2,5%, Магаданской области – 2,4%, Карачаево-Черкесии – 2,3%. Эти цифры чаще всего не дают картины – это лишь вылезающая из воды верхушка айсберга. Бабушке из дагестанского села после процедуры банкротства списали кредитов на 14 миллионов. А как она умудрилась их получить при единственном доходе – пенсии в 12 тысяч?
Наперегонки с дефолтом
К радости банков в России выросло поколение, считающее жизнь в кредит нормой и не готовое снижать уровень потребления даже в кризис. В США и странах Евросоюза процент по ипотеке – 3,5–4. А в России 8–9%. Получается, что одну квартиру заёмщик покупает себе, а другую банку. Поэтому банки в России, в отличие от тех же США, разоряются гораздо реже и успешны независимо от роста-падения экономики. На 1 января 2019 г. совокупная прибыль банков составила 1,3 трлн рублей. Немаловажный момент, что за банками в России чаще всего стоит государство, которое эффективно истребляет конкурентов при помощи административного ресурса. А значит, и выдача кредитов населению – вопрос выживания той же власти.
Что делать государству, если у него 10 лет не растёт экономика? Где население беднеет из-за роста цен, а бизнес попал под «налоговые манёвры» и утратил доступ к ряду зарубежных рынков? Ждать, пока торговля продолжит схлопываться, лишая казну налогов, зато сажая ей на шею орды безработных? Так и до нового дефолта недалеко. Но есть проверенный рецепт: развивать потребительский спрос за счёт кредитования. В Китае, например, это отлично работает – некогда бережливые жители Поднебесной должны были к февралю 2019 г. 5 трлн 653 млрд долларов. А в России – только 221,3 млрд долларов, но без них власти пришлось бы ещё труднее.
За счёт аномально раздутого государственного сектора власти удаётся поддерживать небольшую инфляцию и низкую безработицу, хотя эти оценки относительны. Уже полстраны работает на 0,5 или 0,7 ставки, переведено на четырёхдневку или отправлено в отпуск. А официальный уровень инфляции в 2–3% никак не соответствует реальному росту цен в магазинах и рассчитывается придворным Росстатом по непостижимой формуле, учитывающей стабильные оптовые цены госкорпораций.
Совокупный долг россиян перед банками выглядит устрашающе – свыше 15 трлн рублей. В 2018 г. он вырос сразу на 5 триллионов. Специалисты банков успокаивают: мол, доля просрочки невысока – чуть больше 6% для физлиц. А по ипотеке и вовсе незначительна – около 1,5%. А если люди берут много кредитов и в срок отдают – значит, и наша экономика здорова. Но гладко на бумаге.
По словам руководителя проекта ОНФ «За права заёмщиков» Виктора Климова, люди всё чаще берут новые кредиты, чтобы закрыть старые, – перекредитовываются. Таких, по разным оценкам, 30–50%. Раз общий рост задолженности растёт, семейные хозяйства, имея по пять кредитов, скоро окончательно утратят дно под ногами. Суды рискуют столкнуться с волной банкротств физлиц, а банки – с высоким процентом невозврата. Центробанк окажется перед необходимостью эмитировать всё больше ничем не обеспеченных денег, что разгонит инфляцию и окончательно похоронит надежды на экономический рост
Показательно, что среди экспертов не встретишь термина «кредитомания» – здесь говорят о «недобросовестности банковских игроков» и «финансовой неграмотности потребителей». Осторожный россиянин притаился было в своих тратах после присоединения Крыма, ожидая страшных финансовых последствий. Но за пять лет ничего страшного не произошло, и он потихоньку возвращается к финансовому поведению времён дорогой нефти и дружбы с Западом. Взять кредит сегодня даже проще благодаря развитию технологий. И вот уже на заёмные средства, по данным Ассоциации российских банков, живут 49 млн человек – больше половины работающего населения.
Раскрывая для них долговые объятия, власть рискует проспать перегрев, когда доведённые до отчаяния люди потеряли шансы вернуть долги и мечтают лишь разрушить систему, которая их породила.
Денис Терентьев / «Аргументы Недели»
