Система без системы
Владимир Путин в прошлом и нынешнем пандемийных годах хвалил российских медиков да и систему здравоохранения в целом за устойчивость и мобильность. Про медперсонал рассказывали много и справедливо: «герои», а вот насчет системы вопросы есть.
По словам министра здравоохранения Мурашко, под больных с ковидом было выделено, развернуто и перепрофилировано 182 тыс. койкомест. Много это или мало? Скупой на эмоции Росстат дает ответ.
В 2019 г., по его данным, от Калининграда до Камчатки мы имели 5,2 тыс. больниц. 1 млн 124 тыс. коек. То есть более 15% мест было отдано под одно-единственное заболевание. Инфекционное заболевание. В настоящий момент, похоже, будет больше. В ежегодном справочнике статведомства за 2019 г. есть данные по численности инфекционных коек. А именно — 59,3 тысячи. Расширяться пришлось более чем в три раза. В 2005 г. еще сохранялось 84 тыс. инфекционных мест. Видимо, посчитали, что инфекции все побеждены, и коечки «порезали».
В 1990 г., к слову, было 12 тыс. больниц с 2 млн 37600 койкомест. То ли тогда болели больше, то ли народ берегли сильнее.
Закон сохранения вещества гласит: «если где-то прибыло, значит, где-то убыло». Зачем-то с гордостью сообщали, что пятнадцать, двадцать, потом более пятидесяти больниц было перепрофилировано в «красные зоны». Отложены были плановые и неплановые операции. Да и оперировать было особо некому: все ушли на ковидный фронт. Всего в лечении пациентов с этой проклятой инфекцией в разгар пандемии было одновременно задействовано в районе полумиллиона медработников из 4 млн работающих в государственной медицине. И сейчас в Москве и некоторых регионах эта история снова раскручивается.
Результат налицо. По официальным данным Росстата, естественная убыль населения в 2020 г. составила 702 тыс. человек против 317 тыс. годом ранее. Всего в РФ за прошлый год умерли 2,14 млн человек. Из них 144 691 скончались от коронавируса и его последствий. В том числе 1400 врачей. А от ишемической болезни сердца — инфарктов — 508 657 человек. На 60 тыс. больше, чем в 2019 году. Многие врачи говорят, что в том числе из-за массового психоза и сокращения оказываемой помощи. И по средним прогнозам, естественная убыль составит порядка 500 тыс. в год до 2030 года.
— Состояние нашего здравоохранения критическое. Прогноз неблагоприятный. Доля государственных расходов на лечение своих граждан (бюджеты всех уровней и ОМС) около 3,5% ВВП. В «новых» странах ЕС — 5%. В старых — 7,7%. И на таком уровне финансирования мы последние годы проводили бездумные и губительные реформы. С 2012 года при росте потока больных на 10 миллионов число врачей сократилось на 46 тысяч, коек — на 160 тысяч. Мы потеряли 10% своих мощностей. И когда все ушли на борьбу с ковидом, резервов в тылу не осталось. Отсюда и такой рост смертности, — говорит ректор Высшей школы организации и управления здравоохранением Гузель Улумбекова.
Как известно, готовили эти реформы «экономисты» из ВШЭ и НИИ Минфина. Медиков не привлекали, на их критику не обращали внимания. Все эти люди по- прежнему на своих местах, а «Вышка» до сих пор — главная экспертная организация для российского правительства.
Чтобы спасти ситуацию, а главное — людей, по подсчетам Улумбековой, финансирование всей системы охраны здоровья требует 7 трлн рублей в текущих ценах. Это увеличение финансирования на 520 млрд рублей ежегодно до 2024 года. Тогда мы, может быть, нагоним Польшу и Венгрию с их 5% ВВП.
— Но, исходя из уровня здоровья населения, было бы желательно и 6% ВВП. Сегодня мы тратим на здравоохранение 3,8 триллиона рублей, а надо в ценах 2019 года как минимум 6,5 триллиона. А пока нищее здравоохранение убивает Россию: если бы смертность с 1990 по 2020 год была на уровне 10,6 случая на тысячу человек, как в «новых» странах ЕС, то мы бы сохранили за этот период более 13 миллионов жизней российских граждан, — добавляет Улумбекова.
Где деньги?
По словам экспертов, совместно с увеличением финансирования системы здравоохранения необходимо возвращаться к советской бюджетной модели. Больницы и поликлиники должны быть там, где они необходимы, а не там, где это выгодно на данный момент. И решать, что сокращать, а что расширять, должны медики, а не экономисты или страховщики. Именно они своей политикой «неэффективности» фактически зарезали инфекционную службу, «скорую помощь», первичное звено.
Кстати, так называемые цивилизованные западные страны (не только из «социалистической» Северной Европы, но и Италия с Испанией и даже Великобритания) перешли со страховой на плановую бюджетную модель. Она еще и более экономичная с точки зрения администрирования. Сейчас миллиарды рублей утекают из госкармана в частные страховые компании.
— Более 50 миллиардов рублей в год, по данным Счетной палаты, бюджет тратит на так называемые страховые медицинские компании. Когда мы приходим в поликлинику, у нас спрашивают полис. Мы предъявляем, нам «оказывают медицинские услуги», за каждую из которых врач и лечебное учреждение потом получают деньги. Деньги приходят из Фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС), куда поступают из бюджета, а там они, в свою очередь, оказываются из наших налогов. А между ФОМС и лечебными учреждениями уютно присосались частные псевдостраховые компании. Они выродились в самую обычную прокладку, ненужного посредника, просто пропускающего через свое сито наши деньги — а миллиардный осадок забирающего себе. Собственно, эту прокладку я и предлагаю отменить. Для пациентов ничего не изменится, для бюджета — экономия, а эффективность госуправления повысится. Со всех сторон польза, если, конечно, удастся преодолеть лобби страховщиков. Кстати, еще 50 миллиардов ФОМС тратит на свою деятельность, — говорит первый заместитель председателя комитета Госдумы по охране здоровья д.э.н. Федот Тумусов.
Услуги или служение
— Сегодня вся система заточена под бизнес. Чем больше больных, тем больше платят денег. И все ценности поставлены головой вниз, потому что сегодня оказывают медицинские услуги, а не оказывают медицинскую помощь. Надо эту несправедливость — чем быстрее, тем лучше — остановить. Нам надо систему финансирования перевести на сметно-бюджетное финансирование, потому что больной и в самом крайнем арктическом маленьком поселке, и в городе Москве — он есть больной. Его надо лечить, ему надо медпомощь оказывать, его надо спасать. Мы каждый год из-за ненормального здравоохранения теряем до 20% валового внутреннего продукта. А это 20 триллионов рублей, — считает Тумусов.
С депутатом солидарен и президент Лиги пациентов Александр Саверский.
— Доверия к системе здравоохранения нет, потому что никакой системы нет. Вот эта вся чехарда: частная, муниципальная, государственная, источники финансирования. Тот, кто все это наделал, как будто вообще не понимает, какую систему он строит, какую модель, смешано все что можно. Что делают частники в системе ОМС, непонятно. В то же время непонятно, почему государственные учреждения, которые имеют систему финансирования за счет наших налогов, оказывают платные медицинские услуги, они должны быть только у частников. Вообще сам факт того, что у нас появился рынок в здравоохранении, — это все равно что рынок в прокуратуре, в армии. Представьте, что армии друг с другом конкурируют или прокуроры с судьями. Это государственная система помощи людям. Здоровье — это не рыночная категория, оно не имеет цены, — констатирует Саверский.
Также, по мнению экспертов, подписанный в конце декабря прошлого года Владимиром Путиным закон о реформе ОМС практически не решает множества накопившихся проблем. Он отсекает «частников» от финансовых потоков, направленных на оплату лечения в федеральных медцентрах, но оставляет им на прокорм муниципальные. Но даже это покушение на небольшую толику финансового пирога вызвало истерическую реакцию у страховщиков. И закон еще на стадии обсуждения был значительно смягчен. Видимо, купировать хвост, который виляет собакой, нужно резко и безжалостно.
А пока все кому не лень пользуются рыночным бардаком, сложившимся в системе спасения человеческих жизней. Приятель, кстати, знакомый с этой анархией, пошел не в обычную поликлинику, в которой его бы еще месяц гоняли по кабинетам, а сразу к платному кардиологу.
И так поступает все больше наших людей. Даже несмотря на снижение доходов, они стройными рядами вынужденно двигаются в сторону частной медицины. Как подсчитали аналитики PwC, объем рынка коммерческой медицины в России в 2020 г. составил 811 млрд рублей. А ведь три года назад, в 2018 г., Росстат оценивал его в 677,6 млрд рублей. Так что в мутной воде водятся большие зубастые рыбы.
«Аргументы Недели«
