— Виктор Александрович, на сегодняшний день в аптеках уже образовался дефицит лекарств. Как можете это прокомментировать?
— Хочу начать с того, что ни лекарственные средства, ни медицинские изделия не попадают в санкционные списки. Поэтому их поставки в Российскую Федерацию продолжатся, как и прежде. Да, возникают некоторые проблемы, но я бы назвал это не дефицитом, а временным отсутствием препаратов на полках аптек. Как оказалось, «информационная бацилла», которая поражает людей, оказалась намного опасней коронавируса. Она так влияет на голову, что люди бегут в аптеку и вместо одной пачки аспирина покупают десять. Причем чем выше в регионе платежеспособность населения, тем больше вероятность, что лекарства с полок исчезнут быстрее. Это главная причина того, что те или иные препараты периодически исчезают из аптек.
Мы видим, что средний чек по Москве вырос в пять раз. Это значит, что количество покупателей не увеличилось, но покупать стали в пять раз больше, чем это было до 24 февраля. Я сразу хочу сказать, что поступать так не советую: вы просто выбрасываете деньги на ветер, поскольку любой лекарственный препарат имеет ограниченный срок годности. Мы такие ситуации уже проходили, в последний раз это было в самом начале эпидемии коронавируса, когда люди бросились в аптеки и стали покупать все противовирусные, обезболивающие и жаропонижающие препараты. Потом это все, естественно, выбрасывалось, загрязняя окружающую среду.
— Какие проблемы, связанные с доставкой лекарств, существуют на сегодняшний день?
— Проблем с доставкой лекарственных средств в регионы нет — кроме Калининградской области, для которой лекарства раньше доставляли автотранспортом, а теперь – по морю. Это чуть дольше по времени и чуть дороже. В России в последние годы было построено большое количество крупных производственных площадок транснациональных компаний. Да, у нас возникли некоторые проблемы с машинами, которые перевозили субстанцию или лекарственные средства из материнского офиса к нам на заводы — и это тоже последствия психоза, который мы наблюдаем среди населения европейских стран. Некоторые водители боятся ехать в Россию, в Белоруссию, опасаясь проявления недружественных отношений.
Но теперь если у европейского поставщика возникают какие-либо непреодолимые обстоятельства из-за идеологических моментов либо в силу давления со стороны властей, мы меняем его на азиатского, который в этой вакханалии не участвует – это Китай, Индия – и везем оттуда. Понятно, что это требует времени и переформатирования логистики, но мы эти вопросы решаем, и я думаю, что в ближайшее время никаких проблем с ассортиментной доступностью в аптеках у нас не будет.
И еще хочу сказать, что те иностранные компании, которые построили здесь заводы, ни уходить с российского рынка, ни сворачивать производство в России не собираются. Уйти с рынка легко, а вернуться сложно. На сегодняшний день существует достаточно жесткая конкуренция, и те компании из других секторов экономики, которые заявили о своем уходе, уже об этом жалеют.
— Но ведь многие медицинские ассоциации отказались сотрудничать с Россией…
— Это научные сообщества, которые, как правило, никак не связаны с поставкой лекарств. И я не вижу здесь никакого здравого смысла. Меня недавно попросили прокомментировать слова Артура Каплана, американского профессора по биоэтике, который призвал прекратить поставку в Россию вообще всех лекарств. Ну что тут комментировать?! У меня тогда появляется вопрос: а как он вообще стал профессором по биоэтике? Так что комментировать тут нечего — его стоит только пожалеть…
— Тем не менее, люди, зависящие от жизненно важных препаратов, очень тяжело переживают всю эту ситуацию…
— Еще раз повторю, что дефицита по лекарствам, в том числе ЖНВЛП (жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты), у нас нет. Как показывает опыт, в сложных ситуациях у нас в первую очередь начинают беспокоиться больные сахарным диабетом. И здесь я хочу всех успокоить: три мировые лидера по производству инсулина имеют производственные площадки в Российской Федерации, все они работают по-прежнему и готовы наращивать производство. Плюс у нас есть отечественные компании со 100-процентным российским капиталом, которые тоже занимаются производством инсулина. Поэтому мы уверены, что у нас не будет пациентов, нуждающихся в инсулине, которые не будут им обеспечены.
— Существует ли в России некий запас лекарств, и на сколько его хватит, если вдруг наступит глобальная изоляция?
— Это какой-то совсем утопический сценарий, потому что все равно находится тот, кто помогает. Прежде чем ответить на ваш вопрос, следует сказать, что рынок лекарственных средств включает в себя и те лекарства, которые уже находятся в обращении (то есть уже произведены и находятся либо на складах, либо в аптеках), и те, что производятся. Есть лекарства, которые мы производим внутри страны — этим занимаются как компании со 100-процентным российским капиталом, так и компании, у которых в акционерах иностранцы. Таких площадок у нас достаточно много.
Дальше встает вопрос: из чего мы делаем лекарственные средства? Здесь, как правило, основную массу субстанции мы закупаем за рубежом. Прежде всего это Индия, а также Китай, который в последние годы стал фактически мировой фабрикой по производству субстанций. Кроме того, мы стараемся максимально работать по полному циклу: производить собственные субстанции и из них производить лекарственные средства. Но учитывая то, что рынок России в деньгах значительно меньше, чем рынок США, Европы и Китая, замыкаться только на своем рынке нам тяжело и экономически невыгодно, потому что себестоимость будет значительно выше, чем у наших китайских партнеров. Поэтому сегодня львиную долю субстанции мы продолжаем закупать у наших партнеров, а для себя пытаемся определить список стратегически значимых препаратов, которые крайне важны в таких ситуациях, когда закрывается граница. Такая задача поставлена, и я думаю, она будет решена.
Возвращаясь к вашему вопросу: запаса субстанций хватит от двух до шести месяцев, готовых лекарственных средств – от четырех месяцев до года, в зависимости от конкретного торгового наименования.
— Планируется ли увеличивать этот запас?
— Не планируем, потому что производство продолжается, и забивать склады – при том, что срок годности ограничен — нет никакой нужды… Запас у нас есть и на всю ситуацию мы смотрим с оптимизмом.
— Но ведь цены все равно растут?
— Нам важно сделать так, чтобы население своевременно получало необходимые лекарственные средства, система здравоохранения получала фармсредства, а фармбизнес работал. Потому что произвести препарат для того, чтобы он лежал на полке и его никто не мог купить из-за высокой цены — это не бизнес. Поэтому первоочередная задача — сохранить не только ассортиментную доступность, но и максимально удержать цены.
— Какой ценовой сегмент, по вашему прогнозу, пострадает больше всего?
— Существует несколько ценовых сегментов: низких цен – до 100 рублей, средних – от 100 до 1500 рублей, и высоких. Все они находятся в разных зонах риска, и пути снижения этих рисков тоже разные. Если говорить о низком сегменте, который занимает 52-54 процента от всего рынка, то сегодня обсуждается вопрос о его разовой индексации. В процентах она может звучать громко, но в цифрах все выглядит не так страшно. Если цитрамон стоил восемь рублей, то 15 процентов от восьми рублей, наверное, будут несмертельными для покупателя.
Со средним ценовым сегментом мы продумываем другие механизмы – например, в виде предоставления определенных налоговых льгот. Мы пытаемся найти компромисс: сохранить ценовую доступность — и сохранить рентабельность для производителя. Потому что если мы перегнем палку с ценами, и производить какой-либо препарат будет экономически невыгодно или убыточно — то понятно, что бизнес долго не продержится, и такие препараты, скорее всего, будут уходить с рынка. Что касается дорогих препаратов — то, во-первых, их потребляется значительно меньше, чем из низкого ценового сегмента. Сколько мы ни разговаривали с компаниями, они не планируют серьезных повышений, потому что запас прочности у них есть, и есть денежный лаг, который позволит сохранять цены и удерживать ассортиментную доступность.
Елена Соколова
(ИА «Столица»)
