Ельский Эдуард Ипполитович:
«Когда началась война, в Новосибирск хлынули люди эвакуированные, как сегодня говорят, люди совсем другого менталитета, в основном ленинградцы».
Только за 1941 год Новосибирский эвакопункт принял более 227 тысяч человек, четверть из них — дети, а за два года войны через него прошло более миллиона человек. Прибывшие по возможности прикреплялись к бытовым и лечебным, детским учреждениям, к столовым, обеспечивались топливом.
Многие приехали с оборонными заводами: дирекция, инженеры, ведущие мастера, кадровые рабочие. Их семьи временно размещают в школах, подселяют к жителям. В пик подселений на человека приходилось менее 2 (двух) кв. м жилой площади.
Каптаренко Александр Александрович:
«Сначала нас поселили в Дом Культуры в Ельцовке, где мы сложили свои пожитки…выдали ордера на уплотнение, у меня их было четыре. Я проходил по трем адресам, жить там было невозможно: маленькая комната, где-то шесть метров, детей полно. В общем, все три комнаты мне не подошли, у меня появились мысли: не отрыть ли мне землянку? Но четвертый адрес оказался подходящим, на улице Достоевского стояла избушка. Хозяйка жила в городе, а половину избушки сдавала под складское помещение, где также жил кладовщик с женой, а другую половину отдали мне. Комната была метров двенадцать, там стояла русская печь, шкаф и стол».
В городе принимается решение о мобилизации жилого фонда для семей эвакуированных. В течение нескольких дней было освобождено 10 тысяч кв. м жилья. Чтобы обеспечить прибывших жилплощадью, ряд новосибирских учреждений пришлось даже перевести в другие населенные пункты области вместе с сотрудниками и их семьями. Двойная эвакуация.
Предложение по использованию сквозных проходов
На 11 июля было освобождено также 52,5 тысячи кв. м служебной площади. Под жилье приспосабливались части кухонь, сквозные проходы в домах, «сараи, подвалы, чердаки по типу мансард». Принято решение по скорейшему завершению строительства уже начатых жилых и производственных помещений с «учетом использования чердачных помещений под жилье».
Крячков Андрей Дмитриевич:
«…весьма простой и эффективный способ увеличения жилой площади путем реконструкции чердачных помещений деревянных и балочных домов. Как показала практика, для того чтобы приспособить чердак под жилье, требуется не больше недели… Даже самый примитивный земляной барак, санитарно-технические качества которого низки, и то построить дороже, чем реконструировать чердачное помещение…»
Палатки на берегу Оби
Но не всем везло. Некоторым поначалу приходилось жить в палатках, в облупленных и холодных общежитиях. Зима была на носу, а народ все прибывал. Семнадцатого октября Новосибирский горком партии распоряжается: «отвести районам территории под строительство землянок, используя для этой цели косогоры, окраины города, обрывистые берега рек».
Ускоренно строилось жилье упрощенного типа: засыпные землянки, деревянные бараки. Электричество в них было редкостью, на половину барака полагалось по две стеариновые свечи в месяц. Водоснабжение, канализация, бани — отдельная история.
Максимова Александра Георгиевна:
«Сначала остановились у двоюродной сестры и ее мужа, военного, а потом переехали в заводское общежитие. Несмотря на то, что в комнате жили одновременно три-четыре семьи, у нас был водопровод, могли мыться. Поэтому для войны мы устроились хорошо».
Большинство горожан, от мала до велика, старались чем могли поддержать и воюющую армию, и приезжих. В городе был создан специальный фонд помощи эвакуированным. Новосибирцы делились с ними не только кровом. Они отдавали им теплые вещи, свои и своих родных, ушедших на фронт. Ведь у многих беженцев с собой даже не было теплых вещей — лишь документы да небольшие котомки.
Хотина Дебора Борисовна:
«В Новосибирске нас встречали родственники Моисея Григорьевича. И сразу, тут же на вокзале, препроводили нас в дезинфекцию, по-русски это называлось «вошебойка». Ну вот здесь и обработали меня вместе с ногами, и только после этого всего нас привели к родственникам Моисея Григорьевича. Это были чудесные люди, они поделились со мной своими продуктовыми карточками. Как говорится, спать в постельку уложили, тепленьким укрыли, а сами в это время как страдали! Сын их был на фронте, и уже давно от него не было известий, и только потом уже стало известно, что он погиб. Они меня, чужого человека, приютили, а их дитя вот где-то погиб».
Люди, конечно, разные. Были и случаи неприятия «вакуированных», черствого и высокомерного отношения. За уплотнение, паек, интеллигентность, столичность. Но, к счастью, это были единицы.
Шелагина Ирина Яновна:
«Выковырянные», «Узе-узе приехали на козе», — слышали мы в свой адрес по осени, и тогда нам на это было наплевать. Плохо, когда тебе плохо. Вдвое плохо, когда ты чувствуешь себя хуже других, и совсем уже плохо, когда другие считают тебя хуже себя. Недоброжелательство к ленинградцам было необычно и непонятно. Лишь потом это несколько сгладилось».
Ельский Эдуард Ипполитович:
«Это обвал для Новосибирска. Хлынули и заводы, и искусство, и фабрики, и кино, и еще кого только не было. И они-то, конечно, сильно разнились от сибирского посконного чалдона. Хлынула эта масса, у них менталитет совсем другой. Там же и рабочий класс по-другому выглядел, и фабричные с крупными этими заводами. Я уж не говорю про театр».
А приток беженцев в область все продолжался. 1 августа 1941-го на Комсомольском проспекте открывается новый детский дом. 9 августа завод имени Чкалова принял четыре эшелона женщин и детей, эвакуированных из еще не окруженного Ленинграда.
Евдокимова Лариса Николаевна:
«Нас на руках выносили. Стояла телега, и славная Александра Павловна — директор дома малютки начала укладывать детей в коробочки — многие были немощными и не могли сидеть».
Список детей-ленинградцев 2-го Болотнинского детского дома
С городом на Неве у Новосибирска сложились особые отношения. Наслышанные о героизме обороны Ленинграда, сибиряки очень тепло встречали блокадников, принимая в их судьбе самое живое участие. Одинокие женщины брали приехавших ребятишек себе домой. Это естественное желание подкреплялось и тем, что помогало избежать отправки на длительные работы в колхоз. А дети на долгие годы находили свою семью.
Евдокимова Лариса Николаевна:
«В детстве мне каждый год снилась война. Каждый год я просыпалась от ужаса. То, что было на вокзале, когда я маленькая сидела, как бомбили вокзал и как бегали люди, — это мне приснилось очень сильно. Мне было, наверное, около трех лет, оттуда меня уже привезли в Новосибирск на поезде. На Алтайке нас разгружали. Было обращение, чтобы детей из Ленинграда брали в семьи. Мама пришла в дом малютки и сказала: «Мне бы девочку, на меня похожую». Меня вывели к ней. Я на нее смотрю, она на меня смотрит. Я подошла, взяла ее за руку и сказала: «Мама».
Еще до прибытия эшелонов в город местные власти приказывают обеспечить эвакуированных из Ленинграда питанием на станциях, медпомощью, а паровозы — топливом: «Обком ВКП(б) и Облисполком еще раз напоминают о необходимости самого чуткого и внимательного отношения к эвакуированным и предупреждают, что лица, допустившие бездушное и чиновничье отношение к нуждам эвакуированных, будут преданы суду».
128 тысяч ленинградцев нашли в Новосибирской области второй дом. К началу 1943 года в нашей области находилось 48 эвакуированных детских учреждений (более пяти тысяч человек), из них 37 из Ленинграда. Дети были размещены в хороших помещениях, обеспечены топливом, необходимой мебелью и одеждой, получали питание по повышенным нормам, нуждающиеся проходили лечение в туберкулезном санатории.
Детприемник для беспризорных на Каменском шоссе (пр. Дзержинского)
В январе 1942-го в Ленинград был отправлен эшелон масла, подготовленный Новосибирским жиркомбинатом. В марте эшелон вернулся обратно с эвакуированными ленинградцами.
Заливина Мария Филиповна:
«Ей было лет 17, а выглядела она на все 70. Волосики на руках были зеленого цвета. Ее везла из блокадного Ленинграда женщина-капитан, старшая сестра. Девочке еще нельзя было много есть, мама варила для нее кашу, кормила маленькими порциями».
Прорыв блокады города на Неве стал праздником и Новосибирска. Была объявлена Неделя усиленной помощи Ленинграду. Все предприятия Новосибирска передавали ему сверхплановую продукцию.
Хлеб защитникам Ленинграда
Но не забывали и остальных. Зимой 1942-го принимается решение «Об оказании помощи хлебом нуждающимся семьям красноармейцев, колхозникам и семьям эвакуированных». Организуются новые предприятия бытового обслуживания, столовые, бани, расширяется сеть детских учреждений, в них создаются «интернатные» (круглосуточные) группы, занятия в школах проходят в три-четыре смены, для них приспосабливаются бараки, помещения клубов, красных уголков.
Количество эвакуированных на 01.07.1943 г.
По данным на 1 июля 1943 года, в Новосибирскую область было эвакуировано более 301 тысячи человек, из них Новосибирск принял почти 50 тысяч человек с эвакуированными предприятиями и более 92 тысяч в индивидуальном порядке. Это сравнимо с населением всего Заельцовского района.
Всего за годы войны в Новосибирске было построено 372 тысячи кв. м жилья. Новые заводы дали начало целым жилым городкам в Кировском, Дзержинском, Заельцовском, Октябрьском районах. Для семей эвакуированных, погибших воинов, инвалидов было отремонтировано 37 тысяч квартир и домов, на льготных условиях им было выделено 34 тысячи голов домашнего скота.
Жилгородок Чкаловского завода
Такая массовая эвакуация не могла не отразиться на демографии города. До войны в Новосибирске проживало 450 тысяч человек, на 1 января 1944-го уже значилось до 700 тысяч, а сразу после войны его население составляло 609 тысяч человек. Многие из эвакуированных должны были уехать домой вместе со своими предприятиями, многие возвратились в свои родные города, но многие, особенно ленинградцы, остались здесь. Они съездили домой, увидели свои разрушенные здания и вернулись обратно в Сибирь, где у них уже было гарантированное жилье и работа. А у некоторых и… любовь. Куда ж от нее.
Антипенко Борис Николаевич:
«Мне на заводе Коминтерна рассказали — там много было ленинградцев, которые застряли. Многие просили о переводе, уже позже, после войны, но им просто отказывали. А кто-то здесь стал начальником, замначальника цеха. А там что, куда, мол, соваться? (…) Некоторые в силу других причин, вроде того, что многие погибли родные, тяжелые воспоминания остались. Причины у каждого были разные».
Ленинград врос в Новосибирск. Начиная с постройки железнодорожного моста в конце XIX века, массовых репрессий 1930-х, военной эвакуации. У нас даже до сих пор есть общие «словечки».
Каптаренко Александр Александрович:
«Общение сибиряков и ленинградцев немножко, конечно, отличалось. (…) разговор был разный, не все выражения мы могли понять. Например, выражение «простая кастрюля» — почему «простая»? Оказывается, это означало «пустая» кастрюля! Меня это не удивляло, так как нашего брата было уже много в Новосибирске и они стали приспосабливаться к нам».
В 2005 году на улице Восход был установлен памятник трудовому подвигу эвакуированных ленинградцев. Около него ежегодно проходят встречи детей и внуков рабочих, участвующих в обороне своего города издалека, и выросших ребят из детских домов, нашедших свое убежище в теплой Сибири. Все они теперь наши земляки.
Да и в северной столице до сих пор с любовью и уважением относятся к сибирякам. Автор заметил это даже на себе — стоит упомянуть, что ты приехал в Питер из Новосибирска, отношение местных жителей (особенно старшего поколения) сразу меняется: тебе готовы подсказать, помочь.
Это результат того доброго приема, оказанного горемычным беженцам нашими бабушками и дедушками.
Константин Голодяев, сотрудник музея Новосибирска
